 |
I. Война
Ирина Ермакова "Колыбельная для Одиссея"
БАЛ
Полночь правит бал, и танцуют все.
Свет раскручен в блеск, невесом и шаток,
вот на встречной кружатся полосе
бело-розовых лепестки лопаток,
косяки ликующих фрачных спин,
воздух полон звона, мельканья, хвои,
раскаленных жестов, женщин, мужчин,
мишуры, пузырьков и всех — по двое.
И никто не один, и жизнь не одна,
опоздавший раздвоенный гость блефует —
у него всегда в кармане жена,
одиночества просто не существует
— растворенье-воронка-вихрь-волна —
восхищенье, взвинченное до хруста,
замыкает дрожь, круговой озноб,
рукотворный свет иссякает в люстрах,
шапки-головы-шубы сданы в гардероб.
И скольженье глуше, сверканье суше,
посмотри, как вертятся эти души,
посмотри на то, в чем они держались, —
безголовые гости сентиментальны,
и уже прозрачный слепой прощальный
разворот, виток, перебор нечаянный.
Осыпается с тверди под куполом пудра,
за взволнованной шторой бледнеет утро,
сонный дым качается в зеркалах,
конфетти рассеяно по паркету...
...и когда с другой стороны стекла
ты из пачки тянешь свою сигарету
и подносишь пляшущий фитилек,
понимая, что ночь, наконец, прошла, —
обжигает пальцы красная точка,
как последний слог, как непарный, нечетный,
нерифмованный одинокий Бог.
|
|
