 |
I. Война
Ирина Ермакова "Колыбельная для Одиссея"
. . .
В отраженной речке молча идет баржa —
первомайская полночь, лунное загляденье —
на корме, укутавшись флагом, спят сторожа
и растут: сторожа, как дети во сне, — растенья.
А фонарь кормовой качается, метит лица,
одиночка ночи распахнута. Пусть им снится:
нож ботаника, запах резаной древесины —
красно-белый, державный, переходящий в синий;
подмосковная дичь — резвится в кустах куница,
красноперка, готовясь к лову, ходит по дну;
лунный стебель в дверном глазке... сон ветвится —
молодая листва тянется на луну.
Молодая листва, черная, как в начале,
да цепной родной железный скрип на причале,
из набухших корней — побйги, вольная воля,
эй, на бaрже, что вы там, правда уснули, что ли!
Полный рост. Полнолуние. Полное естество.
Ох, и балуешь меня, Господи.
Для чего?
|
|
