 |
II.
Андрей Грицман "Пересадка"
ФУТБОЛЬНОЕ
Посвящается Бубукину,
бывшему капитану московского «Локомотива»
Осиротели поля в тишине удушающей лета.
Кончились игры, и гулко оглохли трибуны.
Все исчезает: хот-доги, доходы, и слава
к Богу летит на Боинга блещущих крыльях.
Камеры гаснут, пустеют поля из асфальта.
Кубок футбола наполнила страшная крепость.
В ней Марадона растаял в клубах эфедрина.
Как далеко его бросила ты, Аргентина!
Помню, когда-то я, маленький (горло в ангине),
жадно следил в Подмосковье за летом в Стокгольме.
Ни о «стокгольмской постели», ни о «Красной пустыне»
я и не знал, да и не было их и в помине.
Юный Пеле комком сухожилий и крови
шведам грозил, никогда не прощая ошибки.
Но и тогда по трофейному радио слепо
мы распознали рисунок его кольцеваний.
Франц Бекенбауэр, Круиф и Чарльтон точнейший,
мудрый Копа, Поркуян и тигр с Куры Метревели.
Ткань бытия истончается на заветном диване.
Кончилось время игры, и экран в электронной метели.
Что же мы здесь разорались на дальней окраине мира,
в странной стране феминисток, стряпчих, бейсбола,
им не понять угловой и стремительный дриблинг.
Имя твое для них звучит полосканьем, Бубукин!
Братья-болгары, вашу я стойкость восславлю.
Не устоял перед вами железный германец.
Сербы-коммандос стреляли по небу, покуда британец
и галл смирно следили за ходом ристалищ.
В этой стране мы как орден, масонское братство.
Что им молитва Ромарио после смертельного танца.
А уж до конной милиции у стадиона «Динамо»
им как до лампочки в склепе родного подъезда.
Помнишь, врывались с мячом мы со снежного поля
выпить воды из-под крана, пьянея от тестостерона.
Мы, повторяю, посланцы незримой державы.
Кончилось время игры, и под рев стадиона
Баджио гордый упал в траву Пасадены!
Чемпионат мира по футболу 1994 г.,
Западная трибуна.
|
|
