 |
ГОЛОСА
№2, 2003
Марина Курсанова
КАРТИНА ПИТЕРА БРЕЙГЕЛЯ,
увиденная с холма возле моего дома
В тех длительных периодах любви (дых-дах)
Сквозь деревья проступает вид (во-да)
Кромкой льда охотник семенит
С шестом наперевес — и согнут весь.
Деревья останавливают всхлип
И рыбами подныривают в снег
И рысь и рыб и рынды тихий взрыд
Океанический — в периодах любви —
Как черный ворок в воздухе лежит —
И останавливает убеганье глаз
Морские битвы и дыханье из
Охотников — на воздухе лежат.
РОМАНС
В холодное мутное зеркальце
Уездная смотрит Кармен.
На жизнь одинокую сердится
Гитарный аккомпанемент.
— У, девица! — в зеркале баловнем
Смеется залеточка-бес. —
И в дым, и не плачь, моя барынька, —
И мало ль в уезде невест!
По улице пыльные лютики,
На полке любовный роман.
Красавица, лютики слюбятся,
Как вырастет сын-графоман.
— Удельной безделицей, князинька,
Тебе мой надменный удел!..
Жестокую русскую классику
Испанская треплет метель.
. . .
Снег не шевелится — но повторяет мир
Обводом чистоты и полным цветом.
Когда я вижу вещь — я вещь на миг:
Из-под лопаток выступает ветка.
И ободок щеки, руки, волос
Так вдруг отсвечивает, как вода на веслах
(опущены в стекло,
как в ясли — Бог,
заполнены разбухшим телом теса).
Я растворяю, разжимаю кровь
Из растворенных, разлученных клеток —
Обратное движенье пузырьков
Обнимет и весло, и руку — светом.
СОН
Мне видится во сне стена, что ровно режет
Провинцию мою с названием «страна»,
И я лечу над ней, растягивая скрежет
На север и восток — на две равнины сна.
С восточной стороны в дремотный летник сорный
Вступает саранча, врезаются ужи.
Но — видишь! — стог луны качнулся на рессорах,
Подвижным холодком твой поезд окружив.
Направленный фонарь, его закрыта дверца,
Он медленно несет волну привычных вьюг.
Мне ничего не жаль: вот разве детство, сердце...
Вот разве вряд ли путь окажется на юг.
Кто вскользь не открывал глубокого движенья
Судьбы — в обрывках сна, где поезд и полет,
И белая сова с лицом широким женским
Так тяжко на стене повиснет — и замрет.
|
|
