 |
ГОЛОСА
№2, 2003
Сергей Васильев
. . .
Ни царя, ни отечества. Бог
Проживает в скворечнике. Летом
Вроде бы ничего, но зимой!
Наклоняя сознание вбок,
Валит снег, и высоким скелетом
Сад стоит между светом и тьмой.
Пыль небесная липнет ко Льву,
От Орла не дождешься елея,
Желчь Тельца по щеке растеклась.
И вздыхает корова в хлеву,
Беспричинно и шумно жалея,
Что ромашкою не родилась.
Так всегда начинается век.
Бог пугливо слетает к кормушке
Поклевать неживого пшена.
За оконным стеклом человек.
Он сидит и гремит в погремушки,
И стоит человечья жена.
Эта страшная жизнь за окном
Богу кажется сущим позором,
Лучше б если она умерла.
Но бессмертье стоит за углом
И пленяет морозным узором
Льва, Тельца, Человека, Орла.
Бог, махнув обреченно рукой,
Улетает, оставшись без крова,
В голубую, как снег, пустоту.
Человек обретает покой.
И вздыхает, вздыхает корова:
«Кем еще я потом прорасту?»
. . .
Сентябрь ступает, серебрясь,
И входит в сад померкший твой.
И сердцу сладко чуять связь
С листвой, травой и татарвой.
Вверху регатою гребной
Пленяют Бога облака,
Внизу витает дух грибной,
Мной не распознанный пока.
И жаль, что, сеясь в темень рощ,
Болотным верящих огням,
На цыпочках идущий дождь
Подкрадывается не к нам.
. . .
В городе державно-захолустном,
Никогда не помнящем о грустном,
Бестолковом, ласковом, ночном,
Мреющем на берегу речном,
Где русалка в шелковой пижаме
Спит в обнимку с мертвыми бомжами,
Сладко ли распутничать во мгле,
Черный ангел об одном крыле?
. . .
Полуженщина, полуптица,
То мерцает, а то поет,
То растерянно нерестится,
То копытом сердито бьет.
Станешь дурнем, поверив бредням, —
Сердце камень ее и лед.
Забредай ее редким бреднем
Или бей из двустволки влет,
Чтобы в памяти соколиной
Трепыхалась, еще дыша,
Не окалиной, но калиной
Воровская ее душа.
|
|
