 |
ГОЛОСА
№3, 2004
Юрий Арабов
. . .
«Курск» утонул, а Орел еще не совсем.
Тверь на плаву, на мели пыхтит Абакан.
Только столичный пошлешь марафет ко всем,
в голове возникают перистые облака.
И если цель — остановка, скука,
холод в аорте, пульс, как у полутрупа,
то это было закаливание для духа
в советское время:
утренняя гимнастика, «Опять 25» перед школой,
передача «Будильник»,
инструкция вверчивания шурупа
в стену соседям, спрятанные иконы...
И если ты не срывал сам себе мудильник,
то делался Лениным,
на худой конец, Терешковой.
Или, к примеру, Леонид Жаботинский,
мастер тяжелого веса,
где он теперь, не испытывавший интереса
к дури, бухлу и прочим деликатесам?..
Он невидим, как Бог, и летит, как пушинка без веса.
...Ты выходишь из дома,
снег переписан пернатым Толстым,
иней причесан, как половой.
Воробьи поджимают хвосты.
В магазин завозят молдавский сок и табак
в деревянных коробках, из коих построит дачу
расторопный завмаг, понадеявшийся на удачу,
но почивший от рака в цвету напряженных дней.
Из оставшейся тары
я вырежу планер и голубей.
Шлак из котельной в сравненье с сугробом
напоминает о негативе.
«ФЭД» в освещении странном и новом
снимает пейзаж
не в фокусе и в расплыве.
На нем виден кратер, и чей-то скелет
лежит себе на спине...
Этот снимок доказывает, что ты живешь на Луне.
Но может быть, все оттого,
что «ФЭД» придумал Макаренко.
Резал зубцы убийца, а корпус — рука духарика,
баловень с ножичком, шутящий невпопад...
Он и рассорил фото и аппарат.
...Секса нет, но вместо него
есть импортная авторучка
феи в бюстгальтере, тающем, как тянучка
в твоем кармане, купленная у цыгана.
Тот, кто стрелял до получки
трояк у бережного дружбана,
постиг глубину паденья, в том смысле, что эту ссуду
не возвратить ни деньгами и ни посудой.
...Я пишу эти строки в зоне рискованного земледелия,
начиная кружить над опытом, словно бабочка над растением.
Раньше я строил город, но теперь я построю хлев,
где из деликатесов только вода и хлеб.
. . .
В девять вставать, а в одиннадцать лечь,
под сугроб одеяла, спустившись вовнутрь...
Но я бы хотел перед тем, как утечь,
прихватить хоть какую-то мелкую утварь.
Ведь не знаешь, проснешься ли, где и когда,
может, здесь, на простынке, а может, в подвале,
где со стен протекает гнилая вода,
где тебя понятые отыщут едва ли.
В черновой домовине из гнутых досок
или в рощице хилой на жесткой скамейке,
вот тогда пригодился бы спальный мешок,
и квадратный фонарик с одной батарейкой.
Лег в России, проснулся в иных рубежах,
на чудных миражах, где остыла шамовка,
из которых, конечно же, не убежать,
но попробовать можно, коль взята ножовка.
Но попробовать нужно. Как палый листок,
улететь, хоть и некуда, вроде, деваться...
Но если, конечно, тебя встретит Бог,
то можно, пожалуй, и там задержаться.
|
|
