 |
ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ
№3, 1995
Владимир Салимон
ПОМИМО ЖИЗНИ БЕДНОЙ ЛИЗЫ
* * *
В старости ветер похож на верблюда.
Горб волочащий,
он изнывает, так, словно Иуда,
в петле висящий.
Осень как будто уже на исходе,
но временами
что-то еще происходит в природе
рядышком с нами.
Где-то поблизости хрустнула ветка.
Похолодало.
Шаг не сбавляя, мне утром соседка
«здравствуй» сказала.
* * *
Тот факт, что смерти нет, доверия
особенного не внушает,
и, словно Римская империя,
осенний лес уже ветшает.
Во всем заметно одряхление
стареющего организма.
Я в этом вижу проявление
особо гнусного цинизма.
Когда все сплошь — физиология,
а психологии нет места,
и вскакиваю, как по тревоге я,
как будто жду в ночи ареста.
* * *
В сокровенные тайны природы
проникают посредством лопаты
огородники и садоводы,
чьи деяния часто чреваты.
Их гордыня наказана будет.
Это только одни разговоры,
будто Родина их не забудет
маринованные помидоры.
Наказание неотвратимо.
Но не всем тем не менее ясно,
что дымить сигаретами «Прима»
в самом деле смертельно опасно.
* * *
Ложились ровными рядами,
как шпалы железнодорожные.
Похожи тени под кустами
на построения несложные.
На упражнения в тетрадке,
где несмотря на все поветрия
еще находятся в зачатке
и алгебра и геометрия.
* * *
Перочинным ножичком зарезаться.
Вот что порешил на склоне лет.
Нет, чтоб застрелиться иль повеситься,
поступить как истинный поэт.
Солнце чуть шевелится за шторами,
продираясь в комнату с трудом.
Сквозняки гуляют коридорами,
наполняя шорохами дом.
Словно бродят тени бестелесные.
Будто бы ютятся по углам
в доме нашем Ангелы небесные,
в утешенье посланные нам.
* * *
Все перекроет шум микрочастиц,
молекул крошечных и атомов мельчайших,
как будто свист велосипедных спиц
наилегчайших и наитончайших.
Его я слышал, отворив окно
блаженным августом в полуденном тумане,
когда в глазах вдруг делалось темно,
и сердце екало во внутреннем кармане.
В немыслимый восторг нас приводил
и грохот капель дождевых о подоконник,
и частый стрекот стрекозиных крыл,
и хлюпающий носом рукомойник.
* * *
Лес рубят, и щепки летят.
И, лесом груженные, баржи
осеннее небо коптят,
как бронемашины на марше.
Как будто в парадном строю
они вдоль трибуны проходят,
а я рядом с теми стою,
что нами с тобой верховодят.
На плечи ложится снежок.
Но чувствую нервную дрожь я,
когда раздается смешок
в безмолвной толпе у подножья.
* * *
Бурозем проступает наружу.
Он однажды, не зная стыда,
неожиданно вывернет душу
из-под корочки тонкого льда.
За приходом зимы наблюдая,
обнаружу, в кустах затаясь, —
в речке плещется дева нагая,
пучеглазая, будто карась.
* * *
В такую пору, как разбойник,
в ночи орудует татарник.
Он весь иссохся, как покойник,
обуглился весь, как пожарник.
Ознаменуют межсезонье
собой разор и запустенье
и повсеместное зловонье,
что испускает удобренье.
Пиджак мой под дождем промокнет,
на башмаки мне грязь налипнет,
и тут внезапно сердце екнет,
когда в саду калитка скрипнет.
* * *
Хранит тепла остаток
больничная кровать
не долее перчаток.
Об этом должно знать.
Казалось бы, метался
всю ночь в жару больной,
но утром просыпался
в постели ледяной.
Когда смотрел в окошко,
то думал, что вот-вот,
еще совсем немножко,
и первый снег пойдет.
* * *
Чинит природа произвол,
в чем у меня сомнений нету —
в ночи внезапно снег пошел
и вышел весь уже к рассвету.
Погода не перестает
преподносить свои сюрпризы.
Все изменяется, течет,
помимо жизни бедной Лизы.
Не в моде Карамзин давно.
Полузабыта повестушка.
А тут — в кружавчиках рядно,
и вышита крестом подушка.
* * *
В исторической закономерности
для себя оправданье нашел,
молча в зеркало глянул для верности,
встав босыми ногами на пол.
Утро выдалось очень холодное,
и, сквозь заросли мерзлой травы
солнце в небе увидевши черное,
я подумал, что все мы мертвы.
Невзирая на то, что до старости
нам еще далеко-далеко,
зарыдал я внезапно от жалости
глубоко, глубоко, глубоко.
* * *
Будто бы стеклом увеличительным
увеличенное многократно,
все, что представлялось незначительным,
выглядит особенно занятно.
Ясно виден ельник в отдалении
черный, старый, страшный, как покойник.
Не его ль художник в ослеплении
воплотил в свой четырехугольник?
* * *
Эпитет подбирать приходится
порой мучительно и долго,
но тем не менее, как водится,
отыщется в стогу иголка.
Химическим соединениям
подобны словосочетания.
Не справившийся с уравнением,
считай, не выполнил задания.
Он не нашел пути к решению
довольно простенькой задачи.
День светел — по определению.
Лес темен — и никак иначе.
* * *
Положение звезд таково,
что могло бы свободным, как птица,
человеческое существо
шестикрылым на свет появиться.
На земле и на небе должны
вскоре произойти беспорядки,
и Отечества злые сыны
непрестанно твердят об упадке.
Но сюда не доносятся их
заунывно звучащие речи.
Снег улегся и ветер затих.
Будто Бог взял и обнял за плечи.
* * *
Все кончено, подумал я, но вот
сук обломился, и с вершины ели
вдруг начался лавины сход,
который мы едва не проглядели.
Безжизненным казавшийся пейзаж
на несколько секунд пришел в движенье,
и претерпел поселок наш
весьма значительные измененья.
Неузнаваем яблоневый сад.
Его врожденное уродство
невольно мой притягивает взгляд.
И стыдно мне за собственное скотство.
* * *
Что у деда под ватником — дело известное.
А у Бога за пазухой — Царство небесное.
Но глядят с пониманьем они друг на друга.
Нет, никак не сойти им с привычного круга.
Тут налево Рязань, а направо Калуга.
Здесь Москва за чужими хоронится спинами.
За полями, лесами, дубами, осинами.
|
|
