 |
ГОЛОСА
№2, 2008
Владимир Иванов
ИСТОРИЯ
Мой Зимний взят,
А в зимний сад
Запущена зима.
Декоративный виноград
Зимой сведен с ума.
Нарциссы пали,
Сник за час
Куст розовый в цвету,
Ведь вожакам мятежных масс
Плевать на красоту.
Мой Зимний! Вы поймите — мой!
Не ваш — не Эрмитаж.
Моей же чернью и зимой
Был взят на абордаж.
Я сам в бушлате и клешах
По мрамору иду,
Дивясь на свой тяжелый шаг
В чужом своем саду.
НА МАРШЕ
От бессонниц черны, от грязи грязны,
В касках, съехавших на переносицы
(И нет сил их поправить), идут рядовые чины
И халатно к жизни относятся.
В том повинен простой недостаток сна
И наглядность смертей чужих,
А своя — не наглядная, так как она
За границами зренья лежит.
Но об этом не думает серый люд,
Выпадая из яви в сон, —
То ли снится им, что они идут,
То ли снятся тела их жен.
Чередуя губы и груди их
С впередиидущей спиной,
Каждый спит, но спит как бы за двоих,
Как бы жизнью живет двойной.
Тот, который, сомлев от любовных дел,
У любимой уснул на груди,
Открывает глаза, там, где снег летел,
Где кричат: «Под ноги гляди!»
ВОСТОРГ
Вот и все. И ничего не надо,
Оказалось, кроме снегопада.
Упраздните мэрию к чертям
С челядью и мэром-казнокрадом,
Трутнем, болтуном, ползучим гадом...
Наступает снег по всем фронтам.
Посмотри, какая красота —
Хлопьями большая чистота
На несчастный город оседает,
Словно появились доктора
И колдуют над больным с утра,
А больной лежит и наблюдает
И прийти в сознанье не спешит,
Ждет, когда профессор разрешит
Тихим и уверенным: «Порядок.
Будет жить» — и руки мыть уйдет,
И других с собою уведет.
Будем жить. И ничего не надо.
КЛЕРК
Душа моя, я больше не могу,
Я к вам по коридорам побегу
Казенной, где вы служите, конторы,
Где я служу... и где напропалую
Воруют.
Вы видите, здесь даже воздух сперт
(Не ими ли?), здесь безобразный Петр,
Приделанный к батальной панораме
В богатой раме, два на полтора,
Мне жаль Петра.
По лестнице — вы выше этажом...
Вы замужем за домом с гаражом,
За видом из окна, за грозным видом
Давно осточертевшего качка...
Три тчк.
Любимая, цепляясь за перила,
Я, как в пиджак одетая горилла,
К вам поскачу. Я номер отмочу
Похлеще мной любимого Ришара,
При мне гитара.
Войти в столь нужный образ идиота,
Поверьте, — это та еще работа,
Тем более, с пометкою «влюблен»,
Но ничего не выдумать умнее,
Вхожу, бледнея.
* * *
Полежи со мной. Тут сухо.
Нам собака место грела.
Я согнал ее, собаку,
С псиной пахнущей травы.
Ляг на теплую осоку,
Ляг на темную крапиву,
Полежи со мной, как раньше,
Здесь не ходят грибники.
Здесь не чиркают огнивом,
К папироске не подносят,
Здесь пластмассовых стаканов
Из корзин не выдают,
И по-малому не ходят,
Встав спиною к разговору,
Не кивают головою,
Если кто-то складно врет.
Никакое Чикатило
Застекленным своим взглядом
Этот вид не оскверняло,
С чемоданчиком бредя.
Никакой Ильич с ружьишком
Не любил здесь пошататься,
Не жалел лису — и в волка
С вертолетов не стрелял.
Я секрет тебе открою —
Никакого нет Китая.
Эти гады точно знают —
Нам туда не долететь,
Не проверить... А коль скоро
Это так, то можно врать нам
Про Китай, что будто есть он,
И китайцами пугать.
Там такой же подзаборный
И с такою же принцессой,
И такая же дворняга
Грела место им всю ночь...
И для них там сочиняют,
Будто где-то есть Россия,
Но они-то тоже знают —
Никакой России нет.
|
|
