 |
ГОЛОСА
№3, 2001
Александр Фролов
СИМВОЛИСТЫ
Полвека друг другу небесные муж и жена,
духовные зерна от плотских плевел очищая...
Вот скука какая! Нет, нет, я не верю: сполна
ужель не вкусили семейного ада и рая?
Нет, мне не представить, как долгие тянутся дни
в слиянии братско-сестринско-бесплотно-духовном.
Неужто и правда друг к другу ни разу, ни-ни,
они не прильнули в бездумном порыве любовном?
Как можно! - тащить через жизнь этот крест, этот груз
взаимоотказа!.. Их ангельский, их белоснежный
астрально-сакрально-трансцендентальный союз
какой Абеляр освятил навсегда безутешный?
Какая тоска непознания! Холод какой
нездешний!.. Затем ли был дан им язык человечий?..
Нет, я задохнулся бы, умер без нашей земной,
без нашей взволнованной, влажной, беспамятной речи;
нет, я бы не вынес безгрешных стерильных ночей!
О, лучше бы сразу - ослепшим остаться, оглохшим...
Я только руке доверяю затекшей своей,
я только губам доверяю своим пересохшим...
...Кастальская свежесть, и муз озорных шепоток,
подначки, словечки на языке голубином,
и мягкая мгла, и беспутный во мгле табунок,
бродящий в ночном по знакомым холмам и долинам...
. . .
Любе
Мы трезвее Папы Римского с тобой,
и спокойны мы с тобой, как никогда...
Я скажу тебе с последней прямотой:
все лишь бредни, чепуха и лабуда;
этот век не подпереть уже плечом.
Мы последние, за нами - хоть шаром...
Только детки наши знают что почем;
им водить теперь, а нам свистеть щеглом.
Вдоль по Питерской на роликах бежит
чудо-чадо наше - ветер в голове...
Кроме перечня ошибок и обид,
ничего мне не придумать поновей.
Да и слушать ей когда? Летит стрелой:
все скорей-скорей, и все - потом, потом...
Говорю тебе - с присущей прямотой -
мы последние. За нами - не потоп,
а, хотим ли мы того иль не хотим, -
наступает эра "NEXT" и время "Ч"...
Мы последние. За нами Третий Рим -
пыль столбом и груда кирпичей.
. . .
Для кого этот росчерк посмертный на красном граните -
в полумраке кладбищенском странно двоящийся, зыбкий...
Неужели сличать кто-то станет, в журнале прибытий
расписаться потребует во избежанье ошибки?
Для Графолога вышнего, что ли? Любви Его ради
к "мене-текел..." и прочей шифрованной жути лукавой?..
Где фамилия, инициалы? Ни сбоку, ни сзади
не видать ничего, только след от распила шершавый.
Кто же так обессмертил дрожащую руку поспешной
и тщеславной заботой? Кто так обессмыслил прощанье?..
Эта подпись, возможно, родне дорога безутешной,
как намек, может быть, на предсмертную блажь в завещанье.
Что стоящим в кружок у постели шепнул он устало? -
все принявший уже до конца в силлогизме известном;
вывод к выдоху приурочивший, край одеяла
на лицо натянувший последним осознанным жестом.
. . .
На работе, перебирая бумажный хлам
в недрах стола, прошлогодний ища отчет,
обнаружишь листок, сложенный пополам:
несколько строчек вразбежку - что за черт! -
никакой логической связи, белиберда;
скоропись лихорадочная, даже не черновик:
"...быть - зачем?.. - неразборчиво, - или не быть - куда?.." -
Это чей такой полузадушенный крик?
Неужели мой? А что я имел в виду,
что хотел сказать?.. Дальше - полнейший бред:
"Всех выносят... - читаю, - на раскладушки кладут..."
Почему - раскладушки? А почему бы и нет.
Вот провал! И не вспомнить уже - когда и где,
ни причины, ни следствия; и зацепки нет никакой...
Что пытаюсь поймать на пустую блесну в мутной воде,
в той реке, куда дважды войти невозможно?..
Боже мой,
неужели и ты вот так же теряешь нить,
забываешь однажды сказанное; на когда-нибудь
оставляешь непроясненное, навсегда, может быть,
как ненужное, как несущественное ничуть.
. . .
Эти выходы в свет и хождения эти в народ
со спецназом на крышах и крупнокалиберной сворой
по бокам - мифотворчество наоборот;
никаких превращений ни с фауной нашей, ни с флорой.
Превратился бы лучше в быка или, скажем, в слона.
Нет, спускается к нам добрым дядей и молний не мечет.
А скажи-ка нам, дядя, какого-такого рожна
примеряешь к себе наш язык и масштаб человечий?
Это косноязычие - вязкий, раздерганный слог, -
он еще и под нас ладит речь, и врубаться не хочет,
что и самый догадливый вряд ли понять его мог:
смертный так не гремит, не трещит, не рычит, не грохочет.
Словно палкой по жести за сценой и молотом в рельс,
словно бог из машины - блестящей своей многодверной...
Он нас так приласкает, как Ио покорную Зевс;
сохрани и помилуй от этой любви непомерной.
|
|
