|
ГОЛОСА
№4, 2009
Феликс Чечик
. . .
Есть карандаш и чистый лист
бумаги под рукой;
я зарифмую птичий свист
над Припятью-рекой.
Остановись, мгновенье, миг!
Но рифмами звеня,
неописуемый кулик
вдруг освистал меня.
. . .
Я в письме написал,
не жалея чернил,
про себя небесам
и ответ получил.
А прочесть не хочу
и уже не могу.
И как рыба молчу
на пустом берегу.
СУББОТА
лежу в постели долго праздно
как бы во сне
тень ангела крестообразно
скользит по мне
лежу как механизм старинный
завода без
укрывшись тенью ястребиной
и от небес
ЛИРИКА
Как в омут с головой,
как кораблекрушенье,
вдыхаю запах твой
до головокруженья.
В нем скошенной травы
и летней речки запах,
где муравьи, как львы,
стоят на задних лапах.
В нем синева небес
и жаворонка пенье.
И шкурный интерес
сквозит в стихотворенье.
. . .
П.Данилову
Судоремонтного завода
окалина в моем глазу;
и все больнее год от года,
все чаще давит на слезу.
Живу, седея и лысея,
и пыжусь из последних сил.
А на небесном Енисее
поет и плачет мой буксир.
. . .
Обнаруженная двушка
через много-много лет
одичавшая зверушка
ненавидящая свет
пролежала четверть века
за подкладкой пиджака
и убила человека
невозможностью звонка
. . .
Нет, меня не проведешь
на мякине;
воробей попал под дождь
сильный, и не
в состоянье улететь
долго-долго.
Остается только петь —
петь и только.
. . .
Совершенно секретно —
лишь тебе — не для всех:
под влиянием ветра
осыпается снег
краснопресненским летом,
словно пух в декабре.
По секрету об этом
сообщаю тебе.
. . .
Конечно, никогда
и ни за что на свете
стоячая вода
не попадется в сети.
Стоит, сходя с ума,
однообразьем мучась,
и ранняя зима
ее решает участь.
. . .
По незначительной детали
столетие определю —
по надписи: “они устали”
и “деревянному” рублю.
Да, мы не боги, но в итоге
нас привели на небеса
татуированные ноги
и ливерная колбаса.
|
