 |
ГОЛОСА
№2, 2
Александр Гутов
ОДИНОЧЕСТВО ШТРАУСА В ВЕНЕ
Все та же чуть навязчивая арка
в конце дождя, в пустой аллее парка;
и этот вeґнец, вьющийся жгутом
в залитом и пустом.
Он хорохорится, держа литую скрипку,
тая в устах австрийскую улыбку,
словно благую весть,
и золотится весь.
Но был вокруг лишь мокрых листьев шорох,
напрасно он взрывался, словно порох,
напрасно подымался на мысок;
дрожали блюдца, взрывшие песок.
Напрасно ждал аплодисментов громких,
того, с чем жизнь его была в связи,
и позолота пальцев его ломких
тускла вблизи.
ПОРТРЕТ ИНФАНТЫ МАРГАРИТЫ
Пространство вертикального холста,
где с кисти темно-синяя густа
шла краска, и тосклив до бесконечности
казался непонятный мне обряд.
Подросток, понимала я навряд,
что оказалась в вечности.
Я босиком не мчалась по росе;
отец и мать ходили не как все,
а все склонялись каждый миг в поклонах.
Я научилась жестам королев;
империя, кого-то одолев,
маршировала с копьями в колоннах.
Меня учили среди стриженых аллей,
что я должна рожать им королей,
что я для них едва ль не с неба манна.
И я рожала честно, как могла.
Империя себя надорвала,
и я скончалась слишком рано.
А холст остался: я гляжу с него,
чуть улыбаясь, может, оттого,
что так нелепо положила руки.
Порой посмотрит кто-то на меня,
но платья темно-синяя броня
теперь не вызывает прежней муки.
. . .
Человек в своей мастерской
неторопливо перебирает доски:
дуб, вишня, орех, сосна, ель.
Вымеряет размеры, готовит инструменты
и бормочет под нос:
“Что подойдет этому бедолаге-соседу?
Жена умерла, сын умер,
с другой дочку прижил.
Вот дуб, но ведь не заплатят;
вишня и орех тоже не по карману,
ель разве что или уж, на худой конец, сосна.
Сосна скромна, да доска широка,
ну да хоть влаги не страшится,
а нам того и надо”.
Потом долго вымеряет размеры
и вырезает четыре доски:
две длинных и две коротких.
Доски широкие — таково свойство сосны.
Багетная мастерская на Розенграхт.
. . .
Илион менял напрасно вехи.
Греки взяли Трою, как морпехи,
за какой-то там десяток лет,
несмотря на роскошь эполет.
Выпололи город, словно поле,
лишь старик Эней, уйдя в подполье,
написал роман об этих днях,
чтоб учился глупый молодняк.
Написал про первые обстрелы,
написал, как финны и карелы
дрались из-за мелочных обид;
написал и про военный быт.
Как спасали из огня иконы,
как пришел и дал свои законы
некий хитроумный Одиссей,
как открыли в честь него музей.
|
|
