 |
ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ
№1, 1
Лев Козовский
ЧУЖАЯ РУБАШКА
. . .
Получение праха такое несложное дело
И недолгое, кстати, вся очередь ровно в три урны.
Я напрасно боялся, что буду некрепким, несмелым,
Что подступит ком к горлу и я разрыдаюсь прилюдно,
Буду долго скорбеть, и смотреть на керамику эту,
Прижимать ее к сердцу, ронять неутешные слезы...
Над окошком — работы часы, до пяти без обеда,
По субботам до трех, есть вакантная ставка завхоза.
Ну а что, может быть, мне вакансию взять и освоить?
Раз такой оказался кремень, что без слез и без страха...
И тогда уж меня ничегошеньки впредь беспокоить
В этой жизни не будет, ну разве что выдача праха.
НЕБЕСНЫЙ ХОД
Все ушли на крестный ход,
Я остался только с мамой...
У меня осталось мало
Родственников — я и мама,
Я и мама только вот.
Все ушли, ушел отец,
Дед, родня из Ленинграда,
Бабушка и тетя Тата...
За утратою утрата.
Кто, скажи мне, виноват в том —
Фатум, случай, наконец...
Может, и они на том
Свете шествуют с крестом,
Просят за меня и маму,
Не жалея слов и сил,
Чтоб от бед нас оградил,
Молят Ангела упрямо.
Против стрелки часовой
Их воздушный ходит строй,
Живо складывает песни...
И светлеют небеса,
Стороной идет гроза,
И встаешь после болезни.
НОЯБРЬ
М.
Так много пережил, что изнемог, и весь
Промок, продрог, и голым стал, и нищим
Разобранный, кривой, корявый лес
С прозрачной чащею, с кричащим корневищем.
И тщетно полчище вечнозеленых хвой
Еще волнуется, еще спешит на помощь,
Чтоб уберечь, чтоб перекрыть собой
Хоть часть урочища до заморозка в полночь.
Разъезжий глиной чавкает большак,
Впечатаны подошвы и подковы,
Обочин вдоль вдруг на походный шаг
Сбивается подрост березняковый.
И в жалком рубище, былой утратив цвет,
Спешат стволы, спускаются в низину,
Чересполосный, сизый, низкий свет
Изломанные освещает спины.
И только скрип их деревянных ртов
Доносится до слуха поминутно,
Да на болоте дышащий покров
Колышет волдыри из перламутра.
. . .
Ангел смерти без спросу в подъезде
Поселяется пятиэтажки,
Дверь без кода, и вечно на месте
Нет консьержки туркменки-казашки.
Уж она б его силой буддийской —
Уж она б его верой исламской —
Поломойною шваброй ядритской —
Поднебесной штуковиной адской...
Ну а так, беспрепятственно входит,
Где захочет, там прямо и курит,
То на лестнице даму угробит,
То по скорой кого упакует.
То в почтовые ящики крести
Раскидает, то черные метки,
Продолжаются скорбные вести,
Лишь к одной не суется соседке.
У нее безобразно котами
Провоняла однушка, и даже
Херувим с вот такими крылами
Посещает ее в камуфляже.
Ангел смерти лишь мимо проходит —
Все коты тут как тут в лучшем виде.
И Хранитель с дверей глаз не сводит,
Переводит вниз предохранитель.
. . .
Если малость повозиться,
Можно, скажем, написать
О какой-нибудь больнице,
Школе 325.
О какой-нибудь могучей
Развалившейся стране,
О какой-нибудь пахучей,
Как овчина, старине.
Черкани стихи на случай
О превратностях судеб —
Как, мол, гвардии поручик
Здесь бывал и девок еб.
О китайцах, о малайцах
Розовато-голубых,
О девичьих тонких пальцах,
Об инстинктах половых.
Не ленись, ни дня без строчки,
Наплевать на гонорар,
Свежестиранной сорочки
Удостоит божий дар.
Ничего, что деве шубки
Не подгонишь из песца,
Лишь бы в кровь кусались губки
У соперника-писца.
. . .
На лоджии курю, смотрю во двор —
В подъезд идут все время человеки.
Должно быть, у кого-то общий сбор —
Рождение... прощание навеки?
Полов обоих, разных возрастов,
С цветами, без цветов, опять с цветами...
К кому спешит собранье этих ртов?
Кто он — жилец иль фото в черной раме?
Если мертвец — зачем берут детей?
Если живой — чего они все в черном?
А может, все же это юбилей?
Но сверху мне не счесть гвоздичек — четно ль?
Щас докурю и все же выпью я —
Если живой — здоровья и удачи!
А если нет — то пухом чтоб земля...
И царствие небесное в придачу.
ПРАЗДНИК
В день рожденья позвонили, сообщили — умер дядя.
Извинились, что случайно так совпало.
Он на майских отключился и лежал на аппарате,
И как раз ко дню рождения не стало...
Ведь они меня поздравить, так вначале я подумал,
Собрались и позвонили в кой-то веки...
Только слышу всхлипы в трубке, голосок звучит угрюмо,
Объявляют, что Сережа смежил веки.
Долголетия, здоровья и успехов пожелали,
Хоронить, сказали, будут в воскресенье,
А прощание устроят, как просил он, — в кинозале,
И еще раз извинились — с днем рожденья...
Почему все так совпало, почему он нынче умер,
А не рядом, на другой какой-то дате?..
Связь прервалась, жизнь прервалась, и в мозгу звенит как зуммер —
Дядя умер! — С Днем Рожденьем! — Умер дядя!
ПАМЯТИ СТЕРТЫХ
Среди ухоженных цветущих
На Пасху прибранных могил,
Как будто день воскресный ждущих,
Чтобы Спаситель обратил
На них вниманье, видишь плиты,
Почти что стертые с лица
Земли кладбищенской, разбиты
Их запыленные тельца.
Что страхом было — прахом стало
И кануло в культурный слой,
Перемолол инициалы
И даты жизни перегной.
Не отыскать уже могилы
Ни ясным, ни ненастным днем —
У времени довольно силы
Ровнять подзол и чернозем.
И темень ночи непогожей
Спускается черна как смоль,
И припозднившийся прохожий
Летит ограды долгой вдоль.
Не отзовешься больше эхом
В душе спешащей на ночлег,
И небо над тобою бега
Не остановит, имярек.
РУБАШКА
Я надел рубашку от мертвеца,
Застегнул под горло пуговицу.
— Она новая, — тихо, без конца
Повторяла вдова, — она вам к лицу.
Раз всего носил, он уже болел,
Захотелось выйти ему во двор,
Долго думал что — и ее надел,
А вернулся в дом, не вставал с тех пор.
Сорок третий, средняя полнота,
Чистый хлопок, не думайте, что нейлон,
Рукава длинны? — это не беда,
Подворачивал раньше их также он...
Я давно донашивать поотвык,
И рубашка, в общем, не подошла,
Но поправила бережно воротник,
Но ладонью легкой прошла вдоль шва.
— Так носите ее, она вам как раз,
Много лет послужит вам, много дней.
Полупросьбу эту, полунаказ
Понял правильно и остался в ней,
В ткани в клеточку с непростой судьбой,
Что лишилась тела — угла — тепла,
Что беспечно белую с голубой
Нитку так красиво переплела.
|
|
