|
ТРАНСКРИПЦИИ
№1, 1
Луи-Филипп Эбер
ПРЕИСПОДНЯЯ — ВОПРОС ЛИЧНЫЙ
В оригинале название публикуемого поэтического текста («Ты уже знаешь, почему я не хочу стареть?») звучит чуть-чуть иначе: «Я уже говорил(а) тебе, почему я не хочу стареть?» — прошедшее время не маркируется родом, разговор ведется одновременно от лица мужчины и женщины, старика и старухи, от лица старения. Собственно, в этой родовой зыбкости и безликости кроется не только биологический, но и языковой трагизм («как закричать когда больше нет голоса?»), — поэзия превращается в своего антипода, в банковскую карту, в кредитку, память превращается в страх заразиться старостью, будущее превращается в руины («преисподняя вопрос личный»), и даже знаки препинания, как пигментные пятна, появляются то там, то здесь вне логики речи, но по зову индивидуальной интонации.
Поэзия в процессе исследования старения и смерти приобрела уже многовековой опыт; кажется, ничего нового не скажешь, но преисподняя, действительно, вопрос личный, особенно, когда стареешь, по словам Луи-Филиппа Эбера, «в поисках самой верной формулы поэзии», то есть, на самом деле — по ходу игры.
Например, для ребенка, пишет поэт в предисловии к своему сборнику «Стареть», «нет игры более забавной, чем исчезновение и появление. Вы показываете ему руку, прячете ее за спину, потом вдруг снова показываете... Ребенок смеется. Как ему объяснить, что такое старение, которое ждет его в конце большой игры? Почему это занятно?» Потому что старение — это ирония игры: «вы появляетесь и исчезаете. Это забавно. Разве что все происходит медленно, очень медленно. И если вы услышите за спиной смех, скажите себе, что это смех ребенка».
Во франкофонной поэзии Канады Луи-Филипп Эбер отнюдь не одинок в сопоставлении личного и социального: постоянная игра противоположностей (поэзия и проза жизни, дух отрицания и бескорыстный порыв) — одна из главных черт современных поэтов Французской Канады, на что указывают и сами поэты, и их критики. Отзвуки социальной ангажированности и парадоксальная иллюзия самосознания — основной фон нынешней поэзии Квебека; это некая, как ее называют, «согласованная поэтика», не только отвергающая единую форму, но и, напротив, заявляющая о расцвете самых разных стилей. У Луи-Филиппа Эбера в этой поэтике, как мне кажется, собственный, вполне определившийся голос — он проявляется и в авторской манере чтения, спокойной и неспешной, но выявляющей звуковые ходы и подспудные интонационные течения.
Квебекский поэт, романист, драматург, публицист Луи-Филипп Эбер родился в Монреале в 1946 году, учился в Монреальском университете, а затем в университете города Квебека. Профессор литературы. Издатель. Автор популярных радио- и телепередач, а также немалого числа книг стихов и прозы и многочисленных публикаций в периодике. В последние годы получил ряд значительных литературных премий, утвердивших его в ряду ведущих сегодняшних поэтов Квебека. Стихотворение «Ты уже знаешь, почему я не хочу стареть?» опубликовано в его последней книге с характерным названием — «Стареть» (2011). А в октябре того же года было прочитано автором в Москве на открытии международного фестиваля «Биеннале поэтов».
Мы познакомились осенью 2008 года на знаменитом Международном поэтическом фестивале в городе Труа-Ривьер, лирическом сердце Квебека, — тогда-то я и услышал, как Луи-Филипп читает свои стихи, — на вечере, посвященном вручению ему Большой поэтической премии за сборник «Книга побережий».
В Труа-Ривьер существует, насколько я знаю, единственный в мире памятник Неизвестному поэту. По замыслу скульптора Эрика Коха, памятник представляет собой два прозрачных параллелепипеда, пересекающих друг друга так, что в результате получается некое подобие креста, — и вся эта конструкция покоится «на боку» на гранитном постаменте. Символический смысл памятника каждый может растолковать в меру своей фантазии.
Собственно, и сама современная квебекская литература предполагает подобное политолкование стихов. А в случае Луи-Филиппа Эбера это еще и множественность толкований старения сквозь призму поэзии. Мы с ним ровесники, поэтому поэт и его переводчик хорошо знают, о чем идет речь.
Михаил Яснов
Луи-Филипп Эбер
ТЫ УЖЕ ЗНАЕШЬ, ПОЧЕМУ Я НЕ ХОЧУ СТАРЕТЬ?
Ты уже знаешь,
почему я не хочу стареть?
не хочу видеть как кожа на моих руках
покрывается пятнами, сморщивается, а они дрожат
потому что первыми ведь стареют руки, знаешь?
ороговевшие ступни
перепонки отрастающие между пальцев
коричневые пятна
мятые ладони и эти
вечно морщинистые руки
вот что стоит перед моими глазами
когда все остальное ускользает из поля зрения
когда все что осталось от тела пытается спастись
когда стакану пустому на три четверти
удается выскользнуть из пальцев
даже чашка, хотя у нее есть ручка,
звякает о блюдце прежде чем коснуться губ
иногда стакан как песок просачивается сквозь пальцы
где он, куда он делся?
прозрачный невидимый
пока растекается проклятая жидкость
среди осколков
на полу точно кровь
на полу в столовой
другие смотрят на вас
другие, те что не постарели
другие считающие вас старухой
словно старение это болезнь
проказа сифилис
вы заражены смертельной болезнью
никакого пенициллина
ежегодно вас вакцинируют
никаких вакцин, значит что, без них?
вас не вакцинировали?
ты уже знаешь,
почему я не хочу стареть?
я не помню, знаешь ли ты об этом
у меня не было детства
я не хочу в него впасть
не хочу чтобы мною занимались
чтобы брали за руку на лестнице
Боже мой, никто больше не хочет ко мне прикоснуться
а когда я смотрю
своими увядшими глазами
то что я вижу мне уже не принадлежит
ты еще ничего не видела, бабуля
жизнь только начинается, дедуля
ладно, дайте-ка я вам лучше скажу, дети
что дольше жизни длится смерть
вы это еще узнаете
вот попробуйте с палкой
встать по стойке «смирно»
попробуйте держать спину прямо
это палка держит вас на своем деревянном пальце
который утыкается в землю
сюда, сюда
вот ты куда!
она разговаривает сама с собой
что ее слушать
как закричать когда больше нет голоса?
ты уже знаешь, почему я не хочу стареть?
на помощь! спасите!
мне сделали больно
кожу защепило застежкой-молнией
руку свело
не могу шевельнуться
вода слишком горячая
вода слишком холодная
вода слишком теплая
я умираю
я при смерти
я не хочу больше искать ключи
забывать пересчитывать мелочь
бояться отойти от банкомата
особенно если кто-то желтый
или кто-то черный ждет за спиной
но еще не достал карточку
и смотрит как я дрожа запихиваю свою поглубже
в бумажник со всеми этими всевозможными
чеками и пенсионной картой
и кредитными договорами
и с извещениями о поправках к налогам
для пожилых
что за поэзия, Бог мой!
что за отвратительная поэзия
видеть как первого числа
каждого месяца
появляется регулярная выплата
основная пенсия
страховая часть пенсии по старости
страховка по старости
страховка...
ты это видел?
сигнал бедствия.
ты его видела?
его руку
с этой странной татуировкой
этого странного персонажа
с торчащим членом
да я знаю что это член
член Дьявола, он раздвоен
а знаешь, чего она хочет
когда говорит:
«у тебя все еще красивые глаза»
почему «все еще»...
ты уже знаешь, почему я не хочу стареть?
я требую права ходить в туалет самостоятельно
или не ходить туда вовсе
думай, думай о чем угодно
но нет ничего что хотело бы отдаться размышлениям
только прошлое так легко соглашается войти
«входите, да входите же!»
это веселые трубадуры
раньше, все всегда начинается с этого «раньше»,
в городах жили животные
у соседа были курочки
и загоны для кроликов
а не только собаки и кошки
да канарейки
раньше, раньше
мы отправлялись куда-нибудь
вшестером залезали в трамвай
а то нас было двенадцать
тесно сбитая шайка
отправлялись на другой край острова
на другом конце города
и столько людей смотрело на нас
из-под шляп надвинутых по самый нос
здесь были фермы
вот тут где теперь станция метро «Монморанси»
выход из метро как пасть
Бог мой, повсюду эти пасти
всегда готовые нас поглотить
здесь установили такие двери которые невозможно толкнуть
лестницы по которым не подняться
настороженные взгляды
на только что вошедшего
на старого человека
на пожилого человека
на потертого жизнью человека
страх, страх заразиться
время заражает все
рабочие ремонтируют стену станции «Лорье»
на ней чернота
словно блевотина
под черепицей
Бог мой, как это могло сюда просочиться?
ты уже знаешь,
что я не хочу быть последним
когда мир рухнет
когда наступит конец света
когда эти слишком высокие здания
попаґдают точно камни
изношенные
изношенные изнутри
именно внутренности и ветшают
когда устанавливают новый лифт
в руине
улицы проседают
тротуары врастают в землю
телеграфные столбы чернеют
и гнилое дерево
можно проткнуть пальцем
понимаешь, ржавчина
забрала у меня целые годы
это предостережение
все приходит в упадок
все будет разрушено
но никто не слушает пророчеств
всегда подозрительно
когда о конце времен
возвещает седой
«конечно, дедушка
это конец света»
молодые разучились читать
надписи на стенах уже ни о чем не говорят
мы возвращаемся к пиктограммам
к знаку в виде знака
к знаку для удивления знаком
пока я ищу в ящике
воспоминание, фотографию
имя написанное на клочке бумаги
преисподняя вопрос личный
ты уже знаешь, почему я не хочу стареть?
внезапно остановиться
на углу улицы
или
в дверях комнаты
и уже не знать, зачем
я
здесь
Перевод М.Яснова
|
