 |
ГОЛОСА
№4, 1994
Григорий Кружков
ПАМЯТНИК
Я оглянулся и увидел вдруг:
Все люди заняты одним и тем же —
Выделываньем мыльных пузырей.
У каждого прохожего — тростинка,
В которую он дует, отстраняясь
От суматохи уличной и локоть
Ревниво оттопыря. Пузыри
Срываются, толкаются, танцуют
И, разлетаясь, наполняют воздух
Неслышным звоном… Этих тянет вдаль,
А тех к земле. (Бывают и такие,
Что могут ногу отдавить, как гиря!)
Иные — не легки, не тяжелы —
В срединном воздухе, роясь, толкутся
Среди себе подобных пузырьков.
А если глянуть сверху — жизнь кипит
И пенится как чаша!
«Мир — пузырь», —
Сказал философ Бэкон. И к тому же,
Он расширяется, — как доказали
Недавно астрономы. Кто-то там
В незримую соломинку, незримый,
Усердно дует. Для чего все шире
И все опасней раздвигает он
Мерцающую сферу?
Зря смеются
Над комиксами. Этих человечков
С растянутыми пузырьками реплик,
Идущими из губ, мне жаль. Слова
Бессмысленны («Я жду вас!» — «Не стреляйте!» —
«Черт побери!») — но выдыханье уст,
В которое они заключены,
Священней, чем картуш Тутанхамона.
И если ставить памятник поэту,
То, верно, не с пергаментом в руках,
Как у того, кто ночью из друкарни
Бежал от разъяренных москвичей,
Чтоб сеять где подальше, — не со шляпой,
Не с шашкой и не с гаечным ключом,
А с бронзовой тростинкою у губ,
С надутыми щеками, и пускай
Стоял бы он в углу, как виноватый,
Отворотясь от улицы, а рядом
Лежал десяток мыльных пузырей,
Составленных, как ядра, в пирамиду.
И непременно чтоб неподалеку
Поилка с газированной водой...
ТОТНЕССКАЯ КРЕПОСТЬ
What makes Totnes Castle special is the fact
that it never saw battle
Путеводитель говорит: «Она
ни разу не была осаждена
и потому прекрасно сохранилась».
Брожу вокруг семивековых стен,
случайный созерцатель мирных сцен,
и вижу: тут ничто не изменилось.
Лишь время явно одряхлело. Встарь
оно любую крепость, как сухарь,
могло разгрызть и развалить на части.
Зато окреп Национальный Траст:
костями ляжет он, но не отдаст
ни камня, ни зубца — зубастой пасти.
Рябина у стены, как кровь, красна;
не спячка в городе, но тишина;
над елкою английская ворона кружит.
Что проворонил я, кума?
Венец, воздетый на главу холма, —
шутейная корона из картона.
Мужчина, не бывавший на войне,
и крепость, не пылавшая в огне,
напрасно тщатся выглядеть сурово.
Хотя у старой крепости пока
есть шанс; а у смешного старика
нет никакого.
БУМЕРАНГ
Вот я и прощаюсь с этим домом,
С кубом воздуха над жестким ложем,
Лампочки внимательным наклоном
И с балконом этим захламленным,
Формою на бумеранг похожим.
Все в руке, как говорится, Божьей.
Знаешь, Бог рисуется мне вроде
Австралийского аборигена:
Голый и нечесаный, он бродит
По своим безлюдным диким бушам
И швыряет бумеранги-души,
Улетающие вдаль мгновенно.
Та душа, что врежется с размаху
В чью-то душу теплую, живую, —
Обретет себе добычу праха.
Только та, что с целью разминется,
Замкнутую высвистит кривую
И к пославшему ее вернется:
Чтобы вновь оружье запустил он
С громким воплем, с варварским подпрыгом!
Значит, время расставаться с тылом
Рук разжавшихся, с высоким тыном
Полок; я не верю больше книгам.
Только в тот волшебный край и верю,
Где, по донесенью очевидца,
Бродит Бог, не помня о потере,
Клювоносые пасутся звери
И бескрылые шныряют птицы.
ДЬЯВОЛ В ДАРТИНГТОН-ХОЛЛЕ
Среди всевозможных талантов,
которыми, бесспорно, обладает дьявол,
нет умения рисовать,
а также писать стихи;
зато он искусный танцор
и недурной музыкант (хотя порой и фальшивит).
Но самое примечательное
среди дьявольских дарований —
талант садовника;
это он придумал
лейку с дождиком,
ножницы для стрижки кустов
и метлу для сгребания листьев;
это он устроил
висящие рощи Семирамиды,
японский каменный садик,
аллеи и гроты Версаля.
Его главная цель —
внушить безбожную мысль,
что рай может существовать
не внутри человека, а вовне.
Отсюда проистекают
депрессии,
разводы,
самоубийства
и растущая статистика преступности
на Британских островах,
омываемых морем, в котором
водится чудовищный Змей
(см. у Блейка — рисунки к поэме «Европа»).
Впрочем,
есть один способ
избегнуть соблазна:
надо зажмурить глаза
и крепко
потянуть себя за уши вниз —
не правда ль, как просто? —
Этот способ я изобрел
в саду Дартингтон-Холла,
сидя на бронзовом ослике
под вечнозеленым тисом.
|
|
