|
ЛИСТКИ
№4, 1994
Феликс Фихман, Андрей Поляков, Наталия Кузьмина, Павел Золкин, Дина Крупская, Александр Орлов
ФЕЛИКС ФИХМАН
Из цикла «САМАРКАНД»
* * *
О мой Восток, цитатный и уютный!
Бывал я в чайханах и ел арбузы,
Глухонемые видел минареты
И жрал шашлык на солнечной веранде:
Его приносят — длинный, как кинжал, —
И ад во рту
И — горная прохлада
Токайского тягучего вина.
Но где дворцы, фонтаны и харемы?
Где вычитанный в книгах сад Вселенной?
Однажды лишь мое кольнуло сердце:
Какая ночь над хлопковым заливом!
В такую ночь
слагал стихи Саади,
в такую ночь
халиф переодетый,
как царь Салтан, стоял позадь забора.
Не счесть падучих звезд над Самаркандом,
не счесть спокойствия в кружащейся Вселенной.
Качнулось семипалубное небо —
вот-вот лицо мое заденет килем.
* * *
Я ладил фанерную кровлю
и услышал крик.
Как будто кто-то знакомый
прошелся по сердцу, как по комнате,
задевая мягкими крыльями.
Как будто
проснулся я ночью
не то от далекого плача самолета,
не то от глухого толчка в сердце.
И лежу
и курю
и беру книгу.
Я задрал голову —
косяк гусей прорубал небо на север
с верностью магнитной стрелки.
Я отложил топор,
сел,
закурил,
и долго еще не хотелось работать
и долго еще
не мог унять дрожащие пальцы.
АНДРЕЙ ПОЛЯКОВ
ПАМЯТИ МОЕГО КОТА
Где свежесть слов и чувства острота?
Скрижаль на удивление пуста,
змеиный холодок сосет уста,
все остальное — просто чувство долга...
А ты, мой кот, тебя здесь больше нет.
«Ворюга-Орк погладил — и привет!»,
как сообщил Катулл. Однако след
хвоста остался в воздухе надолго.
Пошарь, не глядя, в зеркале дверном.
Что емлешь за разбуженным стеклом?
ответный мяв? лобзания? псалом?
Слова, слова — стальные, водяные...
За желтым раем, в комнате ночной,
такой же, как и эта, но другой,
гуляет он, поднявши хвост трубой...
Мой друг, зашедший дальше, чем иные.
НАТАЛИЯ КУЗЬМИНА
У НЕБА
Дротик древнего человека
кидаю в ночное небо,
до этого — шарики хлеба,
чтоб прикормить окуньков.
Рыбки сейчас упадут,
и наши желанья исполнятся.
Плотно набитый садок
Любовями тайными полон.
НА МОСТУ
Вечер.
Фонарей гребенки.
Речью ветер —
словно плач ребенка.
Я качаю зыбку
(и сама я в зыбке)
зябко, без улыбки.
Подо мной скучают
золотые рыбки.
ПАВЕЛ ЗОЛКИН
* * *
рожденный ползать доброго пути
желаю мирно вечно вдаль ползти
бревно гнилое — лужу миновать
пить чай и с чаем есть свой каравай
желаю солнца в мягкой пелене
пусть каждый вечер вечный как ковчег
твоим спасеньем будет и судьбой
и справедливым правом на покой
желаю тебе мира и любви
рожденный ползать в сумерках земли
* * *
считаю дни считаю дни до встречи
считаю дни и забываю счет
в траве вечерней воробей живет
без времени без суеты без спешки
и звезды медленно клюет
ДИНА КРУПСКАЯ
* * *
Ты сгорблена, — я знаю почему.
Ты целый век держала крышу мира.
К тому же, коммунальная квартира,
сосед накурит — кухня вся в дыму.
Любила ты разглядывать альбом,
о звездах думать, о вечернем небе.
Но слыша землю в молоке и хлебе,
ты крышу мира чувствовала лбом.
* * *
В горло черного квадрата
упадет веретено.
Все мы думаем куда-то,
глядя вечером в окно.
Если слабого навеки
зачерпнет осенний сад,
он очнется в эти реки
и не выправит назад.
Он очнется. Реки эти
не страшны его земле.
Лишь лица прохладный ветер
отражается в стекле.
АЛЕКСАНДР ОРЛОВ
КАПИТАН
сильно постарел
ходит с трудом
одышка
суставы
постельный режим
и только ранней весной
закутавшись в старую шинель
выходит на балкон
и пристально всматривается
в изломанный небоскребами
горизонт
моря не видно
даже в бинокль...
* * *
осень кончилась
друзья разъехались
детские игрушки раздарил...
ничего не осталось
|
