|
ГОЛОСА
№4, 2012
Вадим Муратханов
УЗБЕКСКИЕ СЛОВА
Пул (деньги)
Дедушка хрипло откашливается,
отрывает голову от подушки.
“Фахриддин, — зовет он младшего внука
именем старшего, —
вот деньги, сходи на базар, купи мяса”.
“Здесь слишком мало, —
кричит Рустам в мохнатое ухо, —
мясо стоит пять тысяч”.
“Э, нет, не обманешь”, —
дедушка пальцем грозит. Уж он-то знает,
сколько стоят на базаре
мясо, и соль, и мука.
Озорные внуки растут,
и он был таким же.
Возвращает голову подушке,
закрывает глаза.
Рустам опускает деньги в карман.
Ровно столько, чтобы сесть в автобус
на обратном пути.
Айвон (терраса)
Сон на воздухе.
Щебет над головой.
Росчерк черной вилочки —
первый автограф яви.
“Скоро будут птенцы”, —
с улыбкой кивают взрослые.
Два часа тянули проводку,
и лишь забивая последний гвоздь,
заметили, как отделяется от потолка
саманный слепленный домик.
Клей из тюбика не помог —
прихватили гнездо
неровным обрезком клеенки.
Но ласточки не вернулись.
Не с того ли все началось?
Что-то стало не так.
Что-то больше не даст
приподняться на цыпочки
и взглянуть сквозь узкое отверстие
на покатое дно, покрытое пухом,
нежным пометом и сухими
комочками глины.
Пичок (нож)
Махмуд сидит на корточках,
держится за бок,
десяти шагов не дойдя до дома.
Будто снова, как в детстве,
сел покурить с друзьями,
пока мать занята лепешками.
Только б не вышла —
опасливый взгляд на ворота.
Странно: лезвие входит совсем ненадолго
в недоступный внутренний воздух.
Но мяч уже не скачет,
и вмятина от удара
исчезает не сразу.
Воздух внутри все больше похож
на тот, что снаружи.
Не откликайтесь на этот крик, мама,
не отвлекайтесь от жаркой
пещеры тандыра.
Кончилось время мяча.
Пацаны машут клюшками, выдыхают пар,
катятся на скользких подошвах.
Баха, пас!
Я открыт...
Асир (узник)
Раз за разом доверяясь
подводящей его интуиции,
выбирает в толпе собеседника:
“Анака, кечирасиз…”
сынферганазаболелтелеграммаприслал
деньгинетнабилетбиръюзсумилтимос… —
не дослушав, лицо отворачивают.
Год за годом плывет он
навстречу людскому потоку,
моргая красными веками.
Вот еще каких-нибудь сто сумов —
и сложится наконец искомая сумма
на заветный билет в Фергану,
где сын на больничной койке томится
и в пыльное смотрит окно.
Но вновь застает его утро
на “Фаргона йули”,
в дразнящей близости от автостанции.
Недавно, впервые за много лет,
я прошел сквозь него, не замедлив шага, —
он растерянно моргал за спиной,
вечный узник Ташкента.
|
