 |
ГОЛОСА
№2, 1995
Борис Викторов
• • •
Слово зримо и значимо. Боль замесилась
на любви,
и страница бела, как рассвет за окном. Говори,
оставаясь собой, зверолов, зверодив, зимописец,
повтори снегириное имя, гори до зари.
Аввакумовский снег, вековой, комковатый. Укроюсь
жарким пеплом, российской поземкой на том берегу,
где пространство, как вечноживущая повесть,
и рябиновый, перебинтованный снегом и временем,
куст на обрыве крутом!
• • •
За Тарусой в дождь
настигал в ночи
гул:
— Побудь со мной
в изголовье рожь
в небесах грачи
по бокам конвой
тяжела кирза
в межевой грязи
нищету забудь
подними глаза
и у птиц спроси
как чудесен путь!
ПЛОХАЯ ВЕСТЬ
Стрепет в степи встрепенется
во поле Див обернется
сын в колыбели проснется
небо качнется
сонные жители вскоре
по одному на подворье
простоволосые — выйдут
чтоб посочувствовать в горе
слез не увидят.
ШЕЛ СНЕГ...
Шел снег, и всадники кружили
над миром, словно по спирали
пространство постигали — или
в иных столетиях блуждали,
шел снег, и всадники кружили
над Истрой, Волгой, Чусовой,
приостанавливались или
сдвигали пояс часовой,
в пути выспрашивали время
у обескровленных дерев,
и шереметьевское стремя
впотьмах гудело, ошалев...
Шел снег, и всадники кружили,
казня бессонницею, как
любовь отвергнутая или
гул реактивных в облаках,
они стремились безотчетно
к невероятным временам,
где выкорчевывали Лётный
проезд, и выстуженный храм,
когда, бездомные в отчизне,
мы без ключей и ордеров
любой, отвергнутый от жизни
себе присваивали кров,
шел снег, и фрески оживали,
и всадники над головой
кружили, веком ошибались
передрождественской порой.
Дома сносили. В небе гулком
твой похититель-самолет
повис над бывшим переулком
и на сниженье не идет.
• • •
Узел судеб, перекресток трасс,
птица Кокот, Руфь и Китоврас,
третья стража, третьи петухи,
на губах нездешние стихи,
в небесах разломанных гроза,
за углом когтистая лоза,
снегодождь, дорога наугад,
часовой и вышки вдоль оград...
• • •
В сугробах — лев, в силках — звезда и голубь
на разоренном, в клеймах, полотне,
и наизнанку вывернутый город
в сужающейся за ночь полынье.
Для нас с тобой
распахнуты врата.
Трубят отбой
в загонах для скота.
Коль воскресят, увидишь на заборах
свет — в заусенцах, реки — подо льдом,
как в январе, шестнадцатого, в сорок
седьмом.
|
|
