|
ТРАНСКРИПЦИИ
№2, 1995
Джон Апдайк
НЕУЖЕЛИ ТЕБЕ НЕ БОЛЬНО?
Имя Джона Апдайка (родился в 1932 г.), одного из крупнейших современных американских писателей, лауреата многих премий, хорошо известно русским читателям. Но у нас в стране он известен главным образом как прозаик: на русский язык переведены романы «Кентавр», «Кролик, беги», «Кролик разбогател», «Ферма», «Давай поженимся» и некоторые рассказы. Меньше повезло его стихотворным книгам — таким, как «Телефонные столбы и другие стихотворения», «Стихи. Курица на насесте и другие домашние твари», «Середина и другие стихотворения», «Семьдесят стихотворений (1963 — 1985 гг.)». А между тем книги эти пользовались в США большим успехом и переиздавались.
Един в двух лицах, дополняя прозу стихами (или стихи прозой), Дж. Апдайк, по-видимому, бессознательно ищет равновесия между поэтической и прозаической «картинами мира», не без основания полагая, что каждая из них по отдельности ущербна.
Быть прозаиком — пусть и далеким, но родственником Толстого и Фолкнера — значит быть, прежде всего, мастером построения причинных связей (именно в них усматривал суть этой формы Х.Л.Борхес), хотя Апдайк пытается смягчить их неизбежную жесткость и другими связями — «магическими, ограниченными и прозрачными» (Борхес).
Быть поэтом — значит быть Дон Кихотом, догадавшимся, что житейская логика — неясная тень загаданной загадки, а магия поэзии — в неразделимости загадки и ответа на нее. Или подмастерьем у Парацельса, узнавшего подлинный секрет Логоса: «...он высыпал в горсть нежный пепел и тихо произнес какое-то слово. Роза воскресла».
Апдайк пишет верлибры. Ему, видимо, привычнее ходить по листьям травы. И особенно в конце нашего осевого времени, когда оказывается неизбежной игра с будущей судьбой поэзии, с ее превращениями, в которых прячется индивидуация, как сказал бы, наверное, Юнг. Очевидно, он пишет верлибры еще и потому, что ищет «сверхвещественного хлеба» (его меньше в прозе?), в котором пресуществляется профанное и божественное, обыденное и сверхчувственное, понимая, что «никакой человек не достоин похвалы. Всякий человек достоин только жалости».
Юрий Сорокин, Игорь Клюканов
ДЖОН АПДАЙК
ВОПРОС
Зачем ты зацвело грушевое дерево?
Зачем выталкиваешь тяжкий блеск
жизни из мертвого тела?
Безверхая
вся в дуплах
с ветками сломанными
ураганом а может быть и метелью
ты распугиваешь весну
неужели тебе не больно?
Нет отвечают соцветия
и пенясь выкручиваются из твоей мякоти
как смех как вздох
но (рождая лепестки
в корчах агонии)
ты наверное все-таки стонешь от боли.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
День который скажет нам кто мы есть
лишь бы мы захотели об этом послушать
день который весь серое море
день в котором не бьют на маяке в колокол
предупрежденья о поворотах
направляя к нужному берегу
этот день разбивает нашу скуку
(свадьба: крапинки риса) крапинки
на оконных рамах и по ним
постукивает ветер (лапа ведьмы)
красно-ржавая от дождя
прекрасная смерть света
расширяет наши зрачки что не под силу рассвету
впуская
блеклое солнце бурый луг неясные холмы пасмурное небо
неизбежная палитра
голые кости здешнего времени
в котором все Воскресенья
загримированы под будни.
ВЕТЕР
Если у Бога есть голос то это ветер
женщины ненавидят
как он ищет пустоты
не дает им покоя
они не могут заснуть думая
о Борее оплодотворяющем первобытную ночь
о борделях в которых бесцеремонно задирают юбки
он озвученная смерть
звон сиюминутности
пронзительный на медных карнизах
он шар скачущий по многогранной мякоти дерева
царапанье кремня о поверхность воды
пестрящей стрелами морщин
он ищет где может остаться и быть
я лежу и слушаю
Бог плачет прос
ти-и требует отка-
жи-и-и-сь оповещает ни-
где-е-е и умоляет
отпусти-и-и
У него во рту скисшее молоко моего тела.
ПОЗДНЯЯ ЗИМА
Очертанья вязов
сызнова мягки
вязы безлиственны но в пуху
обещающем стать
серо-красной кроной на фоне серо-желтого неба
грозящего снегом
очертанья остановленные на пределе мощи
острая бритва Времени взрезает
еще один конверт.
НАЧАЛО ВЕСНЫ
Тихий ветер раскачивает лужи
земля сдавлена мертвым снегом
но солнце рвется сквозь изгородь из тиса
где гола земля
и кое-где топорщится трава
о чем знает и моя кошка
точащая когти о розовую плоть дерева.
Переводы Ю.Сорокина и И.Клюканова
|
