 |
МАСТЕРСКАЯ
№4, 2016
Анна Гальберштадт
МЕЖДУ ДВУХ ЯЗЫКОВ
Анна Гальберштадт выросла в Вильнюсе, с восемнадцати лет жила в Москве, где окончила психфак МГУ, с 1980-го живет и работает в Нью-Йорке. Член Американского ПЕН-центра, автор поэтического сборника «Vilnius Diary» (2014). Ее стихи печатаются в американских и английских литературных журналах, в переводе на литовский широко публикуются в Литве, а сейчас вышла и книга в России, правда, крошечным тиражом. «В детстве, в Вильнюсе, я слышала по крайней мере четыре языка дома и на улице. В Нью-Йорке, где живу с 1980-го, английский стал моим главным рабочим языком — сначала я писала на нем статьи по психологии, а с 2009-го начала писать и стихи, — рассказывает о себе поэтесса. — В 2014 году я стала переводить современных американских поэтов на русский и русских на английский и примерно тогда же — переводить на русский свои собственные стихи. И даже писать новые сразу на двух языках, параллельно. Мне близка конденсированная и несентиментальная американская поэтика, в которой я, как в современном танце, чувствую себя свободно. Но на русском это скорее авторское переложение, чем точный перевод: музыка русского языка — другая».
АННА ГАЛЬБЕРШТАДТ
МОИ МУЖЧИНЫ
Мужчина, который живет в моей квартире,
похож на огромного пятилетнего ребенка
с крепкими ногами и хохолком на затылке,
когда он полусонный целует меня утром.
Когда присмотришься поближе,
голова у него полуседая, а борода почти белая.
Много лет назад я жила с другим мужчиной.
Он любил слушать джаз голый.
У него были длинные мышцы футболиста,
он любил философию, старые книги,
и у него был дурной нрав.
Я еще вспоминаю — он любил нашего кота Гришу.
У нас был красный чайник, который мы звали Пинк Флойд
за его заливистый свист, и пепельница,
переплетенная в красную кожу,
которую я подарила мужу на день рождения.
Наш сын признался мне через десять лет,
что он выбросил ее в окно
после того, как отбил от нее кусочек стекла,
чтоб отец не орал.
Он мне сказал, что до сих пор чувствует себя виноватым,
когда вспоминает красную пепельницу
на белом московском снегу.
Мой отец считал, что мне можно выйти замуж
только за человека с интересом к философии и шахматам.
Мой муж отвечал этим требованиям,
но наш брак оказался стихийным бедствием.
Когда отец перестал с ним разговаривать,
они продолжали молча играть в шахматы.
Сейчас я живу с мужчиной, который, как отец,
задает один и тот же вопрос несколько раз в день.
Мой отец, профессор биологии, знал восемь языков,
но забывал, что ел на обед.
Однажды он пошел на лекцию, повязав два галстука.
Мой муж на ходу выдает блестящую лекцию
по истории искусства,
когда мы проходим мимо старого здания
или заходим в галерею,
но он теряет очки каждый день.
Мы собираемся в Москву,
и я разбираю старые бумаги.
Я больше не выгляжу как девушка на старом заявлении
о подаче на гринкарту:
молодая женщина на фотографии худая,
с длинными волосами.
В ее глазах потерянность нового иммигранта
и надежда.
Что же произошло с ней?
В ЛОНДОНЕ ЛЬЮТ ДОЖДИ
В Лондоне льют дожди,
какая новость.
На окне паба объявление:
«Пиво — это прекрасный утренний напиток!»
Голуби рассеянно клюют
в поисках червей в воде
на залитых ливнем тротуарах.
Мокрые листья клена,
прилипшие к автомобилям,
застрявшие в кустах,
гораздо больше и разлапистей,
чем листья канадского клена
с острыми углами.
Ты так давно живешь вдали от места,
где родилась,
что уже не помнишь,
как выглядел кленовый лист
там, в детстве.
Внизу, в метро,
плакат института сексологии
предлагает тебе раздеть свой мозг.
И так тут зябко,
сквозняк холодный
дует в спину
на эскалаторе
и дальше следует
по направлению
к Центральной линии
и Оксфорд стрит.
К ЮГУ ОТ ЮНИОН СКВЕР
Бродвей освещен высокими колоннами окон
на темном фоне.
Студентка, которая не подозревает,
что одета как шлюха,
входит в «Whole Foods» в поисках
органических хлопьев.
Стрэнд, остров из книг, напечатанных на бумаге,
тает с такой же скоростью,
как снежные шапки на вершинах в Гренландии.
Башни церкви Благодарения подсвечены сзади,
в круглом готическом окне
дома в саду
мерцает желтый абажур.
Должно быть, священник готовится к завтрашней проповеди
или, может быть, ищет эротику в Интернете,
пока его суровая жена горестно вздыхает во сне.
Она переживает климакс и депрессию,
а он, как многие мужчины его возраста,
предпочитает обслужить себя, вместо того
чтобы разбираться с ее сменой настроений и раздражением
или работать над улучшением их отношений.
Молодые люди покупают халяльный кебаб и фалафель
с лотка на колесах,
женщина прогуливает собаку и орет на дочь по телефону.
Сегодня в каждом квартале построено
по аптеке и банку,
как в русском проклятии,
когда кому-то желают работать всю жизнь
на лекарства.
И все же Бродвей,
полный жизни,
как улей гудит всю ночь
напролет.
|
|
