 |
ГОЛОСА
№1, 1999
Николай Гуданец
ОДА
Парк замирает когда ты идешь по дорожке
вслед за тобой кувыркаются кошки пичужки рыбешки
обочь бегут ребятишки поддергивая штанишки
вытянув шеи сопя и толкаясь вприпрыжку
сыплются с неба конфеты и ленты под аплодисменты
а впереди выступают герольды в плащах с позументом.
Так ты идешь под кисейным сачком небосвода
где-то вдали высоко посреди несуразной свободы
равно любимая всеми ничейная гостья прохлады
облачко тихих раздумий дитя во главе шутовского парада
не замечая вокруг ничего ты бредешь по дорожке
страшно к тебе потянуться но взгляд оторвать невозможно.
ПСАЛОМ 37
Господи! Не в ярости и гневе
накажи и обличи меня.
Разъедают грудь мою и чрево
язвы от небесного огня.
Я наказан столь, сколь уместиться
может в грешной плоти смертных мук.
Господи! Тяжка Твоя десница,
беззаконью впору моему.
Раны сплошь, и нет на теле места
целого... О Господи, Ты прав,
очи мне страданием завесив,
суетное сердце растерзав
и вогнав меж окаянных чресел
воздаянья пламенный бурав!
Поражен Твоею силой грозной,
я лишился ближних и друзей.
Каждый день приумножает козни
жаждущих погибели моей.
Сокрушенный, сделавшийся тенью
прежнего величия, скорбя
и предвидя близкое паденье,
Боже, уповаю на Тебя!
ПСАЛОМ 6
Господи! Не в ярости и гневе
накажи меня и обличи,
ибо плоть мою снедает немощь,
кости, как уголья, горячи.
Боже, исцели меня, помилуй,
отгони карающую мглу,
ибо, если я сойду в могилу,
как смогу воспеть Тебе хвалу?
С окропленого слезами ложа
подыми могучею рукой,
покарай врагов моих, о Боже,
дай душе отраду и покой.
Лицемеры, в страхе удалитесь!
Господи, спаси и помоги,
верю, что услышана молитва
и постыжены мои враги.
НА РАССВЕТЕ
касыда
С добрым утром,
Богородице Дево,
в голубом и жемчужном окладе,
с добрым утром,
глазастый мальчик,
улыбающийся тихо и строго,
вы уж меня простите,
или как вам угодно.
Может, я вам надоел
или не нужен.
Лишь бы мне вас теперь
не покинуть.
ПСАЛОМ 76
Подъемлю глас: услышь меня, Господь.
В день скорби — лишь к Тебе рука простерта.
Изнемогает дух, трепещет плоть.
Твою бессонницу не побороть.
И древний мрак пульсирует в аорте.
Неужто Ты отринул навсегда?
Тебя страшились бездна и вода,
а стрелы падали сквозь тучи
на тот народ, беспечный и могучий,
в руке Твоей бредущий никуда.
В ПАРКЕ
Мы говорим, а надо ли, постой,
мы говорим, но разве дело в том,
блестит листва над нашей немотой,
и птица гладит воздух животом.
Мы просто не умеем, как они,
роняем пустяковые слова,
и птица поднимается в зенит,
и воздух ослепительно звенит,
и светом отзывается листва.
Мы говорим на разные лады
о том, чего мы всуе не смогли,
и ширятся воздушные следы,
и рушатся обломками вдали.
. . .
Негаданное навсегда
но неужели сад качели
отсюда хлынут сквозь года
в черемухе и чистотеле
смешные птицы пролетели
меж ребер талых а куда
они задуматься не смели - -
ПСАЛОМ
Когда Ты приютишь меня в аду,
а я туда безропотно сойду
барахтаться на огненном крюке
и, скорчившись, лизать сковороду,
позволь крестильный крест зажать в руке.
Тебе дано решать, зачем добро.
Лишь Ты способен знать, откуда зло.
А мне висеть, поддетым за ребро
над вечно пузырящейся смолой
и думать, до чего ж не повезло
Тебе, и как, наверно, тяжело
повсюду быть всеведущей дырой.
Не в силах докричаться до Тебя
обугленным и косным языком,
я повторю: есть воля и судьба,
Ты сам воздвиг немыслимый закон,
и доля сына лучше, чем раба.
. . .
Глубок и черен свод небесный,
созвездия мерцают скупо,
шагает странник бесполезный,
накрыт невыносимой бездной,
как вогнутой спокойной лупой.
Не зная сам, куда он выйдет
через холмы и буераки,
забвенье, голод и обиды,
он думает, его не видят,
его забыли, все в порядке.
Под холодом небесной плазмы
шагает путник одинокий,
все меньше страха и соблазна,
все шире боль, все ближе к Богу,
луна глядит железным глазом
на каменистую дорогу.
|
|
