 |
ЛИСТКИ
№4, 1995
Сергей Салтыков, Виктор Зуев, Татьяна Риздвенко, Андрей Силаев, Нина Виноградова, Сергей Нещеретов, Артур Кляницкий, Людмила Барбас
СЕРГЕЙ САЛТЫКОВ
• • •
Я памятник архитектуры.
Стою без крыши и креста
И надпись краской «Шура — дура»
Не стер с небритого лица.
Внутри меня гнездятся осы.
Угрюмо трудится паук.
Ильи Пророка лик курносый
Грозит, как боевой петух.
В полу аптечная ромашка.
К ней из небесной синевы
Бывает прилетает пташка
В зияющий пролом стены.
К ней — не ко мне. И то спасибо,
Ведь время не река, а — глыба.
ВИКТОР ЗУЕВ
ТЕОРИЯ ВЕТРА
Ветер можно описать,
Как у Хиросиге:
Человек бежит за шляпой.
Дерево. Река.
Он сто лет бежит по пирсу.
Нам с тобой
Его не встретить.
Небо,
Павшее на реку.
Камыши.
Река.
ТАТЬЯНА РИЗДВЕНКО
• • •
Европа Фицджеральда столь тесна,
что неизбежно столкновенье с тестем,
своячницею, другом, мертвецом
и прочими, собравшимися вместе
за чашкой кофе, плошкой супа,
за лежанием на пляже или гольфом.
О девочка! Я сразу вас узнал
по розовым щекам и белым гольфам.
Европа тесновата, в ней всего
15 — 20 комнат, 8 спален,
для тенниса площадка, вестибюль
и мсье за стойкой, взор его хрустален.
АНДРЕЙ СИЛАЕВ
Из «ЛАКОВЫХ МИНИАТЮР»
•
На манишке
Разъевшегося века
Пятна человечьей крови,
Засохшие, заскорузлые —
Нестиранная одежонка,
Снять,
Смять,
Кинуть ему вдогонку.
•
Из города с церквами
Шло письмо,
Хоть медленно, но шло
Наверняка,
И за него —
Как за весло
Взялась моя рука.
НИНА ВИНОГРАДОВА
БОЛЬШАЯ ФОРМА
В знак протеста против моды на костлявые ключицы,
малокровие, поджарость и ущербность тощих ног
я выращиваю бедра, у которых будут виться
ленты вздохов и восторгов, бедра круглые, как стог
ароматных трав июльских в жарком золоте жнивья.
А над ними вознесется торса плавная громада,
тайн исполненная бездна, тишь Троянского коня,
солнечный янтарный свет созревшей грозди винограда.
И пространство, изумившись совершенству чистых форм,
брови радуг семицветных на большом лице подымет.
Стихнут бури. В дальнем море вдруг угомонится шторм.
И появится ягненок из отчаянья и дыма.
Я подставлю, как ступени, плечи тем, кто ввысь стремится.
Пусть поднимутся. Мне сладок даже этот тяжкий труд.
А у шеи-колокольни будут ласточки носиться
и в макушке поднебесной раковины гнезд совьют.
СЕРГЕЙ НЕЩЕРЕТОВ
• • •
Летят вдоль побережья
кремовые бабочки,
летят, летят,
с воздухом перемешиваясь,
расставляя по нему вешки,
пунктир перламутровый,
летят, оставив позади свои тени,
примелькавшись на солнечном горизонте,
бабочки, бумажные бабочки...
Вглядись! — так мятежно-юно
пролетают не бабочки,
а Бердслея червонные усы.
АРТУР КЛЯНИЦКИЙ
СОВЕРШЕНСТВО
Скучно, Борхий...
У Города две стены: внешняя, внутренняя.
У Города пара ворот: западные, восточные.
Весь день вдоль внутренней носятся
лошади в поисках выхода.
Весь день вдоль внешней бродят люди
в поисках входа.
И каждую ночь под звездами открываются
восточные ворота, выпуская пищу людей.
А западные ворота впускают пищу коней.
И после до самого утра ходит по стене
тот, кто открывает ворота, скучая от
сбитой подковы, скучая от вшей в усах,
скучая от собственного совершенства.
ЛЮДМИЛА БАРБАС
• • •
Есть зимы посветлей,
есть лица потеплей...
Свистит из всех щелей,
с неубранных полей.
И вьюга на Покров,
а кров не защищен.
Не в худшем из миров,
не в лучшем из времен.
|
|
