 |
ГОЛОСА
№4, 1998
Элла Крылова
* * *
Темно и холодно. И плачут небеса
о поднебесном горестном уделе.
Деревьев порванные паруса
предчувствуют грядущие метели.
К коленям жмется, словно лист к земле,
притихнувшая зябливая киса.
Подрагивают капли на стекле.
Глядится город с комплексом Нарцисса
в пустую воду, где — ни корабля.
Размокли в парке сонные тропинки,
и бурая родимая земля
постыдно чавкает и пачкает ботинки.
КУРОРТНЫЙ НАБРОСОК
Как карасей на сковородке,
на пляже вертим телеса.
В воде валандаются лодки,
шипя, дробятся небеса.
Напоминает о Сахаре
слегка взбарханенный песок,
и в электрическом угаре
приемник извергает рок.
Визжат, играючи, детишки.
Атон-Ярила смотрит вниз
на непобритые подмышки
провинциальных чаровниц.
Листва монашенкой лопочет,
ее щекочет ветерок.
Мое богоподобье хочет
холодной “колы”, стройных ног
и, разумеется, бессмертья
(перевернувшись на живот).
Архангел, составляя смету,
как жвачку, облако жует.
Как говорится, все при деле
и всяк хорош на свой манер.
Всевышний нежится в постели,
включивши кондиционер.
* * *
Человеческая душа — единственное место,
где Бог и дьявол уживаются друг с другом.
И это — залог грядущего примирения,
если мы раньше не оскотинимся окончательно.
* * *
Боль перетекает через край,
и в крови растворена отрава.
— Подскажите, бабушка, где рай?
“Там, за крематорием, направо”.
|
|
