|
ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ
№3, 2018
Михаил Калинин
ЧАЙХОНА №1
* * *
колокольный звон
растворен в волне теплого воздуха
нежданно залившего Москву в октябре
подкрепите меня вином
освежите меня яблоками
осенними темно-красными яблоками
что устилают землю
вместе с палой листвой
грудами лежат в картонных коробках
в московских прихожих
соседи тщетно угощают ими друг друга
но никто не берет
дайте погрызть эти яблоки
дайте отхлебнуть вина
не стесняясь
подобно лениво сидящему на тротуаре
в ожидании скудной милости
от текущей мимо толпы
ибо я изнемогаю от осенних
московских песен песней
так же, как год назад, растворенных
в прохладном небе
плещущих в купола храмов
что отражают неяркое солнце
подхватывая ноты, рожденные
звонарями на колокольнях
время цветения позади
пир желто-красной листвы
накрыл своей щедростью
армии голубей в тесных сквериках
с резким и гулким стуком крыльев
взлетают все разом
чтоб опуститься через дорогу
в точно таком же сквере
красно-желтые песни песней
Москвы в октябре
пока еще не утонувшие
в холодном и тусклом шуме
нескончаемых находящих дождей
ускользающий день
дышит неярким теплом
ползет удлинившимися тенями
домов и древесных стволов
пойдем прогуляемся
по узким улочкам
послушаем колокольные звоны
над засыпанными опавшей листвой
брошенными автомобилями
над стадами школьников и студентов
неторопливо бредущими по тропам
извилистых тротуаров
зажатых в ущельях
меж домов позапрошлого века
спускаясь к входу в метро
как бряканье бубенцов
на овечьих и козьих шеях
как стук копыт по камням
отрывки разговоров и смеха
брызги музыки
подымись ветер с юга
и приди с севера
наполни шумом и шелестом
эти тихие улицы
смети дары осени
с древнего асфальта
октябрьские песни песней
дышат своим ароматом
даря северные откровения
рассыпанные тут и там
как алые брызги рябины
на шелестящем дырявом
пожелтелом холсте
ДОСТОЕВСКИЙ
виртуальные
русские форумы —
продолжение
романов Достоевского:
такая же
яростная площадка
где встречаются
пришельцы из разных миров
лишь в этой матрице
они могут
что-то сказать друг другу
слыша только себя
друзья Бурдовского
по-прежнему входят в клинч
с гостями Мышкина
Ипполит
все так же постит
свое «необходимое пояснение» —
кто прочтет —
тот прочтет
«не так
эти дела обделывать нужно» —
появляется
коммент Рогожина
Евгений Палыч
читает без комментариев
верный привычке
не следить в соцсетях
Мышкин
в швейцарской клинике
сидя в кресле-каталке
с ноутом —
милосердным подарком
Епанчиной —
в момент просветления
читает полемику
и плачет бессильно
пытаясь
набрать транслитом
косноязычную
хромую мольбу
безгласный призыв ко всем
успокоиться
попытаться услышать друг друга
слепо
ползая пальцами
по клавиатуре
никогда
не знавшей кириллицы
* * *
человек выходит из пункта contact
он только что сделал очередной транш
отправил своей семье в ...стан ... долларов (сумма в рублях)
он идет по вечерней московской улице, сияющей огнями
любуется светящимися небоскребами, потоками автомашин
девушками в обтягивающих юбках и кожаных куртках
(прости его Аллах)
на его сердце мир и покой
этот мир и покой не понять вежливым операционистам в кассе
принимающим его рубли
парням с надписью «полиция» на спинах (он старается обходить их
подальше)
их не понять полным, гладко выбритым господам на бесконечных
tv-каналах
он идет неторопливо, как человек, исполнивший свой долг
перед Аллахом и перед людьми
его семья еще месяц не будет нуждаться
он смотрит на меня внимательно и говорит мне:
салам алейкум!
* * *
колокольня храма, и рядом — «Азбука вкуса»
колокольня храма, и рядом — «Чайхана № 1»
русскоязычный мигрант скоро вернется на родину
туда, где чайханы на каждом шагу
и где десятилетний черноглазый ребенок знает все об азбуке вкуса
неестественная от подсветки аппликация ночных московских храмов
скоро сменится непроглядной теменью азиатской ночи
где магнитофонная запись голоса муэдзина
напевно и пронзительно плывет в ночной тишине
пока мигрант пройдет расстояние от проходной до метро
он вспомнит еще немало подробностей
что это? нет, это не рай
это зарево вечернего Садового кольца
океан разноцветных огней, автомобильных фар, реклам и фонарей
стоит в вечной пробке, как толпа грешников на мосту через пропасть ада
брусчатка мостовых, плиточка к плиточке
как это не похоже на вечные глиняные моря родины
но из этих морей ты выполз сюда, трилобит с миграционной картой
и медленно отползаешь назад, бросая прощальный взгляд
на светящийся курс евро и доллара к рублю
ПЕСНИ ПЕСНЕЙ
«прекрасны ланиты твои под подвесками»
русский север слишком тяжелая рама для этого полотна
«не смотрите на меня, что я смугла; черна я, но красива, как шатры
кидарские»
на моей родине все смуглы до черноты
«что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девушками»
на моей родине у каждой второй начинается имя на «гуль» (цветок)
«скажи мне, ты, которого любит душа моя, где пасешь ты?»
Cуламифь, я таскаю мешки с цементом далеко на севере
«золотые подвески мы сделаем тебе с серебряными блестками»
unistream и contact лучше, чем western union, — берут 2% комиссии
«доколе царь был за столом своим, нард мой издавал благоухание свое»
у тех, кто в офисе, есть скайп
у дворников и строителей — только мобильники, а звонить дорого
«на ложе моем ночном искала я того, которого любит душа моя
искала его и не нашла его»
в кишлаках давно одни женщины, как во время войны, все мужчины
в России
«о, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные»
здесь столько девушек в толпе — лица как на рекламных плакатах
но у всех жесткий взгляд
«о, как много ласки твои лучше вина»
здесь алкоголь ласкает всех, и мужчин, и женщин, его ласки страшны
«запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь,
запечатанный источник»
здесь все колодцы распечатаны и источники вскрыты
сок разбавлен водой из крана
«поднимись ветер с севера и принесись с юга, повей на сад мой, —
и польются ароматы его!»
под свист осеннего ветра хорошо вспоминать розовую пену цветущей
Азии
«я сплю, а сердце мое бодрствует
вот, голос моего возлюбленного, который стучится»
так захотелось услышать тебя — но кончились деньги на мобильном
«чем возлюбленный твой лучше других возлюбленных, прекраснейшая
из женщин?»
он идет сквозь встречные волны северных одиноких женщин
но видит только меня
«голова его — чистое золото, кудри его волнистые, черные, как ворон»
золото тускнеет, кудри редеют — но это все по-прежнему только твое
«положи меня, как печать, на сердце твое»
я запечатан надежно, ты сама сломаешь печать по моем возвращении
«у дверей наших всякие превосходные плоды, новые и старые:
это сберегла я для тебя, мой возлюбленный!»
я вернулся, мой дом встретил меня, и ты — хозяйка в нем
любовь моя, здравствуй
РАЗВОРАЧИВАЯ СВИТОК
а еще в старших классах нас вывозили на хлопок
жили в бараке, спали на раскладушках
подсовывали в мешки с хлопком камни для веса
по вечерам была дискотека, гремел Modern Talking
после отбоя в тишине бренчала гитара
вот идет караван
по сыпучим пескам
он везет анашу
в свой родной Пакистан
и что-то там еще про девочку из Нагасаки
у которой маленькая грудь, стандартный дворовый набор
меня посылали в Артек (я рисовал для школы)
был у власти Андропов, я видел Саманту Смит
старший брат вернулся, отслужив за Полярным кругом
весь в язвах, там мало солнца и кислорода
а еще был развал страны, массовые отъезды
принудительное форматирование прежних понятий и смыслов
в учебниках новой истории маньяк и садист Верещагин
лично расстреливал жителей покоренного Самарканда
для большего реализма картин туркестанской серии
человек в штатском терпеливо втолковывал пастору —
как же вам дать регистрацию, если мы закрываем мечети?
чтоб было по справедливости, пусть будет ни вам, ни им
автору, разменявшему пятый десяток
уже сложно вспомнить иную деталь и подробность
клиповое мышление, лакуны, обрывки, кусочки
завязанные на память узелки отдельных событий
дневниковые записи, стихи, недозрелые мысли
горсть кураги и орехов, захваченные на память
в сумке личного багажа вместе с паспортом и деньгами
пронесенные сквозь таможенный и все остальные контроли
в зал ожидания, где коротаешь время
до ухода во тьму, в ночные огни новой жизни
|
