|
ГОЛОСА
№4, 2018
Владимир Иванов
***
Давнишний спор про курицу с яйцом —
Что раньше, что потом? Да вы, конечно, в курсе.
Кобылы сивой бред, теорий свежих сонм
И комплексный обед для будущих экскурсий.
Сезон отшелестел, на свете снег и грязь,
Планктон ворчит на власть, ругает вслух погоду.
Обставив, освятив, обжив китовью пасть,
Дрейфуем, не платя за свет и воду.
К чужой ставриде тянем штрихпунктир.
Взбесились? Факт. Не с рыбьего ли жира?
Заброшенный в леса на самовыпас Мир
Ворует грибников близ Тулы и Каширы.
Кривой, как кочерга, сверхзоркий суперцейс
Ворочает зрачком над зоной затопленья,
И прослезившись там, слезу глотаешь здесь,
Сгибая с диким скрежетом колени.
***
Я объяснялся Родине в любви.
Мне в рот смотрела фауна и флора:
Ужи, ежи, плющи, хвощи, репьи... —
Страна родная и любимый город.
Грошовых глаз не счесть, горыньих шей,
На Невском Нос, а где, к примеру, Ухо?
Обсчитывая в баре алкашей,
Жила на свете барменша Надюха.
Мне раз взбрело за словом лезть в карман —
Я стал читать ей разное в блокноте.
Она закрыла на крючок шалман,
Послав всех на... и в... шалман напротив.
Не стану врать, что в ней обрел сестру,
Куда ценней исправный орган слуха.
Блокнот иссяк, простились по утру.
Я был под мухой, улетела муха.
ИНФАНТ
Страшимся Страшного суда,
Но Страшного страшней
Висит на лямке борода
И шпажка на ремне.
Горит, как месяц, над горой
Всамделишный топор.
Колготки красные с дырой —
Твой головной убор.
Велосипедные звонки
И детский гам в окне.
Глаза у страха велики,
Но шпажка на ремне.
Портной на мантии извел
Двенадцать покрывал.
Забыв прописку, возраст, пол,
Ромашки в поле рвал.
До потолка, кружок в кружке,
Немытые горшки.
Будь трижды всадник при башке,
Все лошадь без башки.
***
С.Пшизову
Четыре пальца, пятый — лишний
Конечность делает подвижней,
Ухватистее, так сказать, —
Хватать удобней и бросать.
В Руанде череп обнаружен
Без дырок под глаза и уши,
В декоративные уста
Не влить привычные полста.
В графе «Изо» стоит «4» —
Я рисовал всегда четыре,
Хоть был натурщик пятипал.
Он с тещей воевал в квартире,
Он покурить любил в сортире...
Портрету, в общем, уступал.
ТАРАНТИНО
Вы слыхали, как заводится харлей,
Этот стук в нем — тук-тук-тук, и этот ррррык?!
Вмиг по жизни по загубленной соплей
След просохнет и брюзжанье сникнет вмиг.
Как загублена, когда не начата?
Этот вышедший за почтой эмбрион
Взял из ящика и выронил счета —
Перед дверью байк рокочет, заведен.
Плюс девуля вся в облипку, всё при ней.
Хлопни ж мужески разок ниже спины,
И по коням, нет проворнее коней,
Вы подкурены, пьяны, обречены.
Нет вкусней, чем в призаправочных бистро,
За стоячими столешнями, жратвы.
Лик заправщицы, похожий на зеро.
Вы заправитесь и вызверитесь вы:
Кэш на бочку! От погони уводя,
Защекочет седоватую ноздрю
Массачусетский асфальт после дождя...
На права сдавай, Акакич, говорю!
СТОЯНИЕ НА УГРЕ
— Вы историк?...
— Я — историк... Сегодня вечером на
Патриарших прудах будет интересная
история.
М.Б.
Мудрено к эпилогу придумать пролог —
«Жили-были», «Съезжались на дачу»...
Речь о речке, чей берег дернист и полог
И на карте кружком обозначен.
Ни кишащих детей, ни кипящих страстей.
Я вам больше скажу по секрету:
Ни прямых к нему нет, ни окольных путей,
И облом старику интернету.
Что режимный Пхеньян и сиятельный Ын
Перед отпрыском бледным Калуги,
Впрочем, он и Калуге не очень-то сын,
Тут не Крым нам, и коротки руки.
Бросив якорь в галерке событий, имен,
Он заштатным зарос сухоцветом.
Для чего же мы песню заводим о нем
И кружочком обводим при этом?
Здесь за дюжину зим до семи тысяч лет,
Миновавших со дня Сотворенья,
Рать большая, вплотную к воде подошед,
В склон, как когти, впивала коренья.
И такая же сила, один к одному,
Так же точно по берегу стала тому,
Жили-были, на речке стояли
И друг в друге себя узнавали.
Тут бы лодку какую, а лучше паром...
Этот саблей махал, тот грозил топором,
И слепил сталью пущенный зайчик
Их самих же — за речкой стоящих.
Каждый раз до мурашек твой морок, Угра,
Благо, срок наважденья не длинный.
Холодны вечера, и я видел вчера —
К югу клин повернул журавлиный.
Он везет нам дожди или сразу снега,
Зыбь взялась преждевременной коркой.
И навстречу друг другу идут берега,
Как киношные банды Нью-Йорка.
Отступаем. И Землю вокруг обойдя,
Как от ладана черт, вновь бежим от себя.
|
