 |
ГОЛОСА
№1, 1998
Мария Галина
ИЗ ЦИКЛА “ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НАРОДОВ”
l
Взрывая рыхлую породу,
упорно, неостановимо
переселение народов
идет, как сходит с гор лавина.
С тропы покров зеленый содран —
мильоны ног ее месили…
Когда придет нужда в мессии —
тогда появится мессия,
а песни совпадают сами
с длиной ночного перехода,
когда планету сотрясает
переселение народов.
l
Так тряхнуло землю, что она светилась.
Там — гора упала, там — звезда скатилась.
Канул быт привычный, рухнул кров домашний.
Страшно собираться и остаться страшно,
и по всем дорогам, под звездою горькой
ходят люди в гости. Ходят люди в гости.
. . .
Товарищи, готовьте тару —
идет ставрида по бульвару,
и осыпают листья клены
над головой ее склоненной.
Вдоль мокрой каменной ограды,
вдоль Ланжерона и Отрады
идет последняя ставрида —
ей больше ничего не надо.
Гудели вслед автомобили,
трамваи красные визжали...
Ах, как мы все ее любили,
и как глазами провожали,
поскольку понимали сами,
что не бывает защищенных
ни от чего под небесами
на этих улицах мощеных,
где, позабывши все обиды,
за опустевшими садами
предутренними берегами
идет осенняя ставрида.
ИЗ ТРИПТИХА “САНАТОРИЙ”
Над обрывом стеклянного зноя и в тени виноградного плена
чуть повыше того перегноя, отдающего сыростью, тленом,
отдающего сладостью, гнилью, вырастают пилястры и вазы,
выползают улитки и слизни, хризантемы и дикие розы.
Там растянуты, как для просушки, облака на растительной сетке,
и мерцает фигурка пастушки в покосившейся темной беседке
санатория “Красные зори” или, может, какого другого,
на лиловых развалинах моря и других, о которых ни слова...
так и тянется жизнь понемногу, приникая к дрожащему свету,
для ходящих под руку и в ногу на заброшенной части планеты,
раз в году, в самых лучших нарядах, на разбитых асфальтовых плитах,
во владеньях жуков и улиток, в двух шагах от чугунной ограды.
. . .
Совиные глаза глядят в такую тьму,
что трудно распознать, что там и почему,
кто прав, кто виноват. И что за огоньки
горят на расстоянии руки.
Вот, крылья распластав, летит ночной комок
над путаницей трав, сцепившихся в замок
с потерянным ключом — пристанищем сверчка,
пульсируя, парят два огонька.
О, безымянный страх для жителей травы —
случайный свет в ветвях или глаза совы.
все ночи проглядев до сухости во рту —
кто там, черней дерев, летит сквозь темноту.
|
|
