 |
ГОЛОСА
№1, 1998
Александр Алейник
. . .
Ребенку кажутся незыблемыми вещи:
огромные холмы реки,
сама река, с ее неповоротливой водою —
и если бы она вообразила,
что можно ее как-то изменить,
на лоб ее высокий набежали б
колеблющие лодочки морщины.
Вот мост, стоящий вполколена в ней,
вот мамонт с розоватой шерстью,
в котором детская библиотека,
а также тминный хлебный магазин.
Отец сидит с своей газетой вечной,
и мальчик — у немытого окна
трясущегося красного трамвая.
никто не может позабыть себя
и кем-то стать другим хоть на минуту.
и каждый видит разные картинки:
ребенку кажется все в мире неизменным
и слишком крупным по сравненью с ним.
Отец уверен в том, что целый мир
меняется, пожалуй, слишком быстро:
себя он помнит мальчиком, вот здесь,
сидящим у окна трамвая, рядом
сидит его живой отец.
Огромная, спокойная река
шевелится, сгибая к югу воду
в коленьях керосиновых, в холмах,
и детская стоит библиотека.
Из окон ее видно, как сидит
в трамвае мальчик и глядит наружу,
и рядом с ним его большой отец,
от перемен уставший, потому-то
отец предпочитает переменам
газету неизменную свою.
Но для ребенка все совсем не так:
скорее мир перевернется, чем
исчезнут его вечные детали —
незыблемые вещи или люди:
река и мост, библиотека, садик,
отец, его газета и трамвай...
Как будет он когда-то удивлен,
вдруг обнаружив их уничтоженье,
когда проснется в комнате один
— нет ни реки, ни жуткого моста,
ни голубых холмов правобережья,
ни красного трамвая-шатуна,
ни вечного отца с газетой вечной,
ни мальчика, которым был он сам,
ни города, ни той страны вообще.
|
|
