 |
АННАЛЫ
№4, 1996
Арсений Тарковский
НЕИЗВЕСТНЫЙ ТАРКОВСКИЙ
Вероятно, для большинства любителей поэзии в этой публикации Ар сений Тарковский предстанет в неожиданном ракурсе. Все знают, сколь стро гий авторский отбор претерпевали его стихи, включенные в сборники. А тут - шутливые экспромты, отнюдь не предназначавшиеся для печати. Но и в них - Тарковский.
По собственному выражению Тарковского, стихи он начал писать "с горшка". И не удивительно. Отец его - Александр Карлович - хотя и служил в банке, был профессиональным "человеком пера": журналистом, поэтом, переводчиком поэзии; к тому же человеком веселым - писал шуточные пьесы и смешные стишки для домашних.
Вообще в семье Тарковских стихи были естественной формой общения. Друг другу адресовались стихотворные записки и письма, в стихах за печатлевались семейные события, радостные и грустные. И эту привычку Ар сений Тарковский, уже поэт, сохранил до конца жизни.
Особенно много подобных посланий писал он в юности. Жанр этот через поэзию прошлого века, уводит нас к древним авторам. В экспромтах Тарковского естественно возникают то "онегинская строфа", то изощренный акростих, то форма классического сонета. За шутливым фасадом нередко прячутся переживания весьма глубокие. Таков, к примеру, публикуемый ниже "Сонет пригласительный", вместивший в себя не только изящно зарифмованный адрес поэта, но и намек на переживаемую им драму: за два года до того была "зарезана" его первая книжка стихов. Тарковского надолго зачислили только в переводчики... Впрочем, стихи, даже шуточные, сами говорят за себя. Марина Тарковская
Арсений Тарковский
1926. Октября 10 дня.
20ґая верста.
Москва.
Нате, князю Гоге, vic Nicola
Из своего уединенья
Вам шлет поклоны и привет,
Друзья любви и наслажденья,
Ваш друг, затворник и поэт.
Московской жизнью утомленный,
Он поселился - благосклонный
К ленивой сельской простоте -
Почти у леса - на "Версте
Двадцатой" - глупое названье!
Хоть было бы - "Двадцать одно".
Напомнило б тогда оно
Мне прошлых лет очарованье,
Далекий Елисаветград
И милых дней беспечный ряд;
"Палас", "Америкен" и новый
Тот ресторан, что держит Бранд,
Где к вечеру, на все готовый,
Нас ожидал официант,
"Сильнее смерти", "Баядерку",
Всю "Коломбину" и "Венгерку"
Из Жильбера... Звенит стакан,
Давно мой милый Гога пьян,
По приказанью Николая
Скрипач безумствует. Но вот
Встает и медленно идет
К дверям мой Гога. Исполняя
Заветы дружбы - с ним идем...
...в "Америкен" - и снова пьем.
Пора, пора угомониться, -
По вечерам - за пассиянс
Покойной бабушки садиться
Да слушать бабушкин романс
За тонкою стеной; что нужды -
Что этот мир - большой и чуждый -
Забудет нас? Зато какой
Мы ласковый найдем покой
В своем родном уединенье,
Где возвратит нам память вновь
И нашу первую любовь
И юность в легком сновиденье,
Где нас под тихой сенью ждут
Свобода, тишь и мирный труд.
СОНЕТ ПРИГЛАСИТЕЛЬНЫЙ
Юрию Никандровичу Верховскому
Слугой размеров стихотворных, строф и
Созвучий был я много лет подряд,
Лез на рожон и черту был не брат, -
Боялся лишь застрять на апострофе!
Я видел правду не в стеклянном штофе,
А в ней самой. Теперь, как говорят, -
Я - переводчик; - и просить Вас рад
Приехать к нам не на стихи: на кофий!
Я мало на Парнасе волховал.
Не мало есть возвышенностей в мире, -
И новый адрес мой: Коровий вал,
Дом 22, квартира же - 4.
Быть может, есть Парнас, да не про нас.
Коровий вал - вот это мой Парнас.
14 сентября 1948 Сочинил А.Тарковский, дорогого Юрия Никандровича ожидающий с любовью и нетерпением.
. . .
Вере Звягинцевой
Мы знаем друг друга давно,
В течение десятилетий.
Твое молодое вино
Состарилось. Что ж, все равно,
Его уже выпили дети.
И дети растут у детей,
Мускат закипает в подвале,
И юности милой твоей
Вино их, быть может, хмельней,
Но чище по цвету - едва ли.
Подумаешь - тоже беда, -
А я не боюсь непогоды?
А я не скриплю в холода?
И всеґтаки ты молода,
Как Фет в девяностые годы.
Есть молодость - всякой другой
Щедрей и влюбленней, и это -
Как тот бубенец под дугой,
Как первый снежок под ногой,
А старости нет для поэта.
И ты - как дитя средь детей
По древнему праву, так значит,
И музе счастливой твоей
На свете светлей и теплей:
Она и от горя не плачет.
Ноябрь 1964
А. Тарковский сочинил с любовью под день рождения Веры.
Растопырив, как портфели,
Крылья мокрые свои,
От весны осатанели
Служащие воробьи.
Начинается с рассвета
Министерское житье,
Сумасшедшая анкета -
Чьи вы, чей ты, чья и чьё?
Без описки, без подчистки
Чешет секретариат,
И стрекочут машинистки
Так, что литеры летят.
Сам начальник в каждой луже
Начищает серебро,
Чистит верное оружье -
Вечное свое перо.
И пока на белом свете
Воробьев не перечесть,
Пред анкетами в ответе
Перья Восемьдесят Шесть.
Пусть вопросник свой старинный
В клюве принесут и мне -
Напишу: я воробьиный
Сослуживец по весне,
Архивариус апреля,
Переписчик всех ручьев,
Регистратор всех проталин,
Регистратор:
Воробьев.
1 апр. 1960
КОММЕНТАРИИ
Адресаты первого послания - Юрий Никитин ("князь Гога"), его жена Наталья (Ната) и Николай Станиславский ("виконт Николя") - друзья Тарковского по Зиновьевску (в прошлом - Елисаветград, после - Кировоград), где он родился и где прошло его детство и ранняя юность.
"Двадцатая верста" - прежнее название нынешней станции Баковка по Белорусской ж.ґд., где Тарковский снимал квартиру. Этому времени посвящена его поэма "Чудо со щеглом".
"Палас", "Америкен" - рестораны в Зиновьевске.
Юрий Никандрович Верховский - поэт, переводчик, литературовед.
Вера Клавдиевна Звягинцева - поэт, переводчик. Публикация и комментарии М.Тарковской
|
|
