(маргиналии к портрету поэта)
Смотрю и бреду
По горам горя
Стукаю палкою
В.Хлебников
В начале 1960-х годов я задумал составить книгу мемуаров о Хлебникове и обратился к современникам поэта, к его друзьям и знакомым, которых мне удалось разыскать, с просьбой поделиться воспоминаниями о нем. В их числе была и писательница Татьяна Владимировна Толстая (1892 — 1965)1, с которой меня познакомил Н.Л.Степанов, составитель и один из редакторов первого (1928 — 1933) собрания сочинений Хлебникова.
* Публикуется в сокращении. — Прим. ред.
1 См. о ней: Т.Л.Никольская. Творческий путь Т.Вечорки // Анна Ахматова и русская культура XX века. М., 1989. С. 89 — 91.
Толстая, выпустившая под псевдонимом «Татьяна Вечорка» в 1918 — 1927 гг. поэтические сборники «Беспокойная нежность», «Магнолии», «Соблазн афиш» и «Треть души», активно участвовала в конце 1910-х — начале 1920-х годов в литературно-художественной жизни Тифлиса и Баку, где познакомилась с С.Городецким, А.Крученых, Вяч.Ивановым и другими. Летом 1920 г. она начала работать в «должности поэта» в художественном отделе Баккавроста, где вскоре появился и Хлебников. В том же году она поступила в Бакинский университет, где прослушала у Вяч.Иванова курсы поэтики, истории греческой и римской литератур, посещала его семинары по Пушкину и Достоевскому. В августе 1924 г. Толстая переехала в Москву и поступила с рекомендацией Вяч.Иванова в Высший литературно-художественный институт им. В.Я.Брюсова.
Сразу же по приезде в Москву, в ноябре 1924 года, Толстая написала по предложению Крученых воспоминания о Хлебникове, вероятно, для запланированного Лефом еще в 1923 году «Сборника памяти Хлебникова». Но так как сборник не состоялся, Крученых напечатал ее мемуары под поэтическим псевдонимом «Татьяна Вечорка» в составленной им так называемой «Записной книжке Хлебникова» (М., 1925).
Важно подчеркнуть, что Толстая одной из первых написала и опубликовала воспоминания о Хлебникове, всего через два года после смерти поэта, до его канонизации и издания собрания сочинений, и еще при жизни многих соратников. Мемуары Толстой послужили ценным источником для первого биографического очерка о поэте, написанного в 1928 г. Степановым и открывавшего собрание сочинений Хлебникова.
Одновременно с учебой в Брюсовском институте Толстая занималась журналистикой, а в 1930 — 1950-х годах написала несколько беллетризованных биографий — о Бестужеве-Марлинском, Лермонтове и Рылееве (последняя не была напечатана). В научный обиход, кроме воспоминаний о Хлебникове, вошли также опубликованные недавно ее мемуары и дневниковые записи о Маяковском, Блоке и Пастернаке, посвятившем ей стихотворное послание «Т.В.Толстой»2.
2 Подробнее об этом см.: А.Е.Парнис. Из новых материалов о Владимире Маяковском // De Visu. 1993. № 11. С. 10—13.
Когда я попросил Толстую расширить ее воспоминания о Хлебникове, она охотно согласилась и сказала, что есть некоторые эпизоды, о которых она не упомянула в 1924 году. В письмах и при встречах она помогала мне ценными советами, а также познакомила с бывшими бакинцами, которые знали поэта и могли поделиться сведениями о литературной жизни Баку в 1920-х годах. 18 сентября 1964 г. она писала мне в Киев: «...непременно хочу вступить в „волшебный очерк““ воспоминаний, но я сейчас запарилась в связи с предстоящим юбилеем Лермонтова... У Крученых спрашивала рукопись — он вертит пальцами, говорит, что не помнит... Я его наводила на разные темы... (конечно, не упоминая Вас), но он пытался вспомнить и не мог» (вероятно, речь идет о рукописи мемуаров Толстой). В письме от 21 ноября она сообщила, что посылает воспоминания о Хлебникове своего брата А.В.Ефимова и его жены, а также приписала, что свои воспоминания послать еще не может, так как они не перепечатаны, но «исправления уже сделаны, дело за машинкой». 24 декабря она снова сообщила о причинах задержки: «Не сердитесь, что я отвечаю не сразу, но очень занята, кроме того, для Вас готовлю письмо — то, что я вспомнила, — готово, а кроме того, зашел Крученых и дал воспоминания о Х<лебникове> — я записала. Только ему пока ни гу-гу, и я попрошу и м. б. он позволит послать. Хоть немного, но хорошо»3. Это очень важное обстоятельство: дополнения к мемуарам были написаны как бы в два голоса — самой Толстой и сопровождены комментариями Крученых, который своим соавторством и авторитетом еще раз подчеркнул достоверность и точность свидетельств и оценок мемуаристки.
3 Кроме ценных комментариев к воспоминаниям Толстой, Крученых тогда же продиктовал ей целую главу о поэте, которую озаглавил «Хлебников приехал в Москву» и присоединил к своим воспоминаниям о нем, написанным в 1930-х годах (в печати).
Необычное поведение Хлебникова в быту, описанное в публикуемых ниже воспоминаниях Толстой, подтверждается и другими мемуаристами. Так А.Бородин вспоминал в некрологической статье о поэте: «В бытность свою в Баку (в 1919 и нач<але> 1920) Хлебников сильно опустился. Он ходил полубосой, полуодетый, немытый, нечесаный и вечно голодный. Это диогенство было почти принципиальным. Как-то раз, зайдя к худ<ожнику> Д<оброковскому>, у которого Хлебников обычно работал, я увидел вавилонский беспорядок (хозяин только что кончил писать картину). Среди хаоса мольбертов, эскизов, обрывков бумаги, красок, книг, хлебных сухарей, окурков и пепла виднелась лохматая голова В.В., склоненная над «Гроссбухом». Увидев меня, он приподнял лицо, на котором цвела блаженная улыбка, и промычал: «Мм? А? Замечательная обстановка! Прекрасно работается», — и снова уткнулся в свои формулы.
В общем, это был громадный, взрослый ребенок или полусвятой бессребреник, за которым был нужен постоянный уход. Помню, однажды его повезли в Персию «на кормежку». Его обмыли, одели. По приезде в Э<нзели> он ушел куда-то и вернулся в прежнем тряпье с зажатым в руке тумановиком. Несколько часов спустя нищая девочка попросила у него милостыню, и он великолепным жестом вручил ей все свое состояние, сразу став еще более нищим, чем она.
В горах относились к нему с величайшим уважением, кормили и звали «Урус-Дервиш». Слоняться по свету, валяться на солнце и ничего не делать — это было его излюбленнейшим занятием. (Тоже, пожалуй, уитмэновская черта!) «Ну что поделываете, В.В.?» — спрашивали его бывало. «По обыкновению — ничего», — полувызывающе отвечал он, глядя куда-то в пространство своими серо-голубыми, полубезумными глазами. В этой беспечности мне чудилась трагедия»4.
4 А.Бородин. О Велимире Хлебникове // Бакинский рабочий. 1922. 16 июля.
Примечательно, что в 1932 г. Толстая в своих дневниковых записях зафиксировала несколько эпизодов с Хлебниковым, которые по разным причинам, скорее всего личного и этического характера, сознательно не включила в 1924 г. в первоначальную редакцию своих воспоминаний, а также и в дополнения к мемуарам, которые она сделала в 1964 г. — вероятно, просто забыла о своем дневнике. Возвращение Толстой к Хлебникову в дневниковых записях, скорее всего, было связано с тем, что она помогала Крученых во время его работы над мемуарами «Наш выход»5. Приведу эти записи, дающие новые штрихи к портрету Хлебникова: «18 июня <1932>. Читаю Х<лебнико>ва, пишу для Кр<ученых> ис<торию> рус<ского> фут<уризма>6. Мучаюсь, теряясь, — он полногласьем стихов поразил, когда открыла соб<рание> соч<инений>. И в тот период, когда были знакомы, он был, верно, значительно мудрее (или просто талантливее?) не <разберу>, а всегда очень слушался меня. Не знаю — нравилась ли как ж<енщина>, но как сестра очень, он очень уютно себя у нас чувствовал, приходил, как домой, и не всегда вставал с кровати, когда лежал, а по-домашнему улыбался, как бы спрашивая, вставать или же так оставаться? <...>
5 В октябре 1932 г. Крученых сдал в издательство «Федерация» свои мемуары «Наш выход», однако они не вышли в свет. Отдельные главы были напечатаны в 1980 — 1990-е гг., сейчас готовится к печати отдельное издание «Нашего выхода».
6 Рукописный текст воспоминаний Крученых «Наш выход» имеет подзаголовок «К истории русского футуризма» (РГАЛИ, ф. 1334, оп. 1, ед. хр. 54). Вероятно, Толстая делала для Крученых различные выписки из периодической печати.
19 июня <1932>. Вспомнила. Кр<ученых> долго говорил Х<лебникову> обо мне. Тот посмотрел на него очень ясно и внимательно: «Ты влюблен», — больше ни слова. <...>
20 <июня 1932>. <...> Не записала еще 2 эпизода из встреч с Хлебниковым. 1 <-ый.> Когда Танечка и Алеша7 были в Пятигорске в 1921 г., во двор санатория зашел Х<лебнико>в, наклонился к крану и стал пить воду. Танечка из окна улыбалась. Он быстро спросил:
7 Речь идет о брате автора мемуаров А.В.Ефимове (1896 — 1971) и его жене Т.Ф.Ефимовой (1896 — 1971).
— Как Татьяна Влад<имировна>?
— Очень ей плохо. У нее был тиф и неудачные роды, теперь родильная горячка, неизвестно, выживет ли?
Х<лебнико>в вдруг затрясся от смеха, начал хохотать, как в истерике, у него были слезы на глазах. Он обернулся, хохоча, махнул рукой и ушел, покачиваясь.
Я хотела добавить этот эпизод, но Кр<ученых> не позволил, говорит, что это совсем не в пользу Хлебникова и нельзя понять, был ли он <душевно> здоров в это время или болен.
Еще 1 эпизод, его не записала по его неудобности. Мы с ним обедали на галерее в Кавросте, подали рыбу, меня вдруг затошнило — я была беременна на третьем мес<яце>. Я вскочила и убежала в конец коридора, меня стошнило.
Когда оглянулась, надо мной стоял очень испуганный Хлебников, спрашивал: «Что с вами?» — Я объяснила — он дико на меня посмотрел. Это и было причиной, что он начал отдаляться»8.
8 О дневнике подробнее см.: De Visu. 1993. № 11. С. 10 — 11.
Бакинский период Хлебникова — один из самых плодотворных в его творчестве. В это время поэт написал большинство из своих монументальных произведений, обратился к новому для него агитационному жанру, работал над циклом статей «Доски судьбы» и в декабре 1920 года открыл, как он утверждал, «основной закон времени» — этому факту он придавал большое значение. Но о работе Хлебникова в Баккавроста известно крайне мало — в основном по воспоминаниям Толстой и О.Самородовой9. Крученых, также работавший в Баккавроста, почему-то в своих мемуарах «Наш выход» почти ничего о его бакинском периоде не написал. До сих пор не удалось найти ни одного плаката с агитстихами Хлебникова.
9 См.: О.Самородова. Поэт на Кавказе (публикация Н.Л.Степанова и А.Е.Парниса) // Звезда. 1972. № 6. С. 186—194.
В 1975 г. Н.И.Харджиев написал небольшой очерк «Хлебников — сотрудник Бакроста»10, в котором сообщил ряд новых материалов о поэте. Однако некоторые факты и оценки, приведенные им, пристрастны и ошибочны и требуют коррективов. В своем очерке Харджиев упоминает и мемуары Толстой и дает им, вместе с воспоминаниями О.Самородовой (О.Спектор), негативную оценку, называя их «малодостоверными и чрезвычайно развязными». Примечательно, что в 1940 году исследователь цитировал и ссылался на эти же мемуары Толстой как на заслуживающий доверия источник11. Трудно объяснить, чем вызвана такая переоценка. Буквально все факты, приведенные Толстой, подтверждаются новонайденными материалами, а также перекрестными свидетельствами других мемуаристов. Скорее всего Харджиева не устраивает в этих воспоминаниях резкая субъективность в оценках и характеристиках, а также некоторая стилистическая «небрежность» молодой мемуаристки. Однако сам факт, что Крученых напечатал мемуары Толстой (Вечорки) в книге, которую составлял и редактировал, говорит о том, что в достоверности приведенных эпизодов он ни в коей мере не сомневался, тем более, что сам был свидетелем некоторых из них.
10 См.: Н.Харджиев. Новое о Велимире Хлебникове: (К 90-летию со дня рождения)//День поэзии. 1975. С. 206—207.
11 В.Хлебников. Неизданные произведения. М., 1940. С. 414.
Публикуемые здесь впервые в полном объеме воспоминания Толстой о Хлебникове несомненно представляют собой ценный источник для будущей научной биографии поэта. Они входят в книгу воспоминаний о Хлебникове, над которой автор этих строк работает в течение многих лет12.
12 См. предварительную публикацию подборки мемуаров, приуроченную к 100-летию со дня рождения Хлебникова, в журнале «Литературное обозрение», 1985. № 12. С. 94—104.
Толстая в своих воспоминаниях и дневниковых записях предельно откровенно и в непритязательной манере рассказала о самых деликатных и даже неприглядных с обывательской точки зрения моментах из жизни поэта. Стремясь к большей объективности, сама мемуаристка остается в тени и не подчеркивает свою роль в его судьбе. Обладая тонкой наблюдательностью и метким взглядом, Толстая создала один из самых замечательных и правдивых портретов Хлебникова, и ее воспоминания по праву принадлежат к числу лучших мемуаров о поэте.
При публикации воспоминаний Толстой в тексте сохраняются особенности авторской орфографии и пунктуации. Пользуясь случаем, выражаю живейшую признательность дочери Толстой — Л.Б.Либединской, которая на всех этапах работы над публикацией и статьей помогала мне различными сведениями и материалами и щедро предоставила в мое распоряжение уникальные документы из семейного архива.
