 |
ГОЛОСА
№1, 1996
Елена Ушакова
. . .
На террасах Гурзуфа, где тени резки,
В военном санатории я бы хотела в парке
С жившим и утонувшим здесь Томашевским
Встретиться под солнцем открытым, ярким,
И окликнуть робко, и заговорить пылко,
Обратясь за сочувствием к чайным розам, -
Знаете ли вы, - сказать, - где развилка
Между стихами, на самом деле, и прозой?
То, что выдвигая как объяснение, вчера вечером
Вы называли стилями, связывая все же с просодией,
Есть интонация, эта душа речи,
Ее жест и мимика, - речевая мелодия.
Избежать собеседника - вот что нужно!
Обратиться к махровому полотенцу,
Галечнику глицинии, акации южной,
Добиваясь небесной аудиенции.
И тогда в стихах появятся нотки
Голоса, в строчки влетят, как пчелы;
Это свойство строки стиховой короткой,
То дрожаще-плачущей, то веселой...
Час полуденный, блеск и тени,
Над уступами белокрылая стайка,
Городок затерян в кронах, три гения
Этой местности: поэт, стиховед и чайка...
Потянулись к музею приезжие подростки...
Как бы я хотела сейчас в волненье
Зарываясь в гребешки зеленые и бороздки,
Слышать ваше, Борис Викторович, мнение!
. . .
Просчиталась, бедная, опозорилась на века,
На весь мир, несчастная Мут-эм-Энет.
Служанка, разводя руками, судачила: "Взяла на себя роль мужика" -
И звук издавала, речевой сорняк - "этт",
Редуцированное "вот": вот что приключилось с ней!
О, прекрасен, прекрасен, мы знаем, был герой -
Все подруги порезались фруктовыми ножичками острого острей,
Предусмотрительно заточенными хозяйкой-госпожой.
Чернобровый красавчик с нежною кожей, любимчик всех
От Иакова до начальника египетского КГБ,
Избранник, сновидец, ябедник - единственный грех,
За который и поплатился с братьями сводными в борьбе;
Все беды его, вся эта драма, мокрая от слез,
Меня не трогает - как вышел в другую комнату, чтобы утереть
Непрошенную слезу, пролитую, я думаю, невсерьез...
Бедная Мут, готовая умереть!
История умалчивает деликатно о том,
Во что превратилась по прошествии лет.
Вчера на Таврической стояла за углом -
Рот открыт, глаза бессмысленные, съехал на сторону берет,
Руки трясутс - все что осталось от страстей.
Видит ли она этот белейший только что выпавший снег
Нежнейший, как французская пудра? Думает ли о ней
Хоть один где-нибудь какой-нибудь человек?..
Не владела собой, срывала одежды, ужель
Так и было? Невидимым временем засыпано сплошь.
Так вот что случится, вот какая ловушка, щель,
Какая яма готовится, и не увильнешь!
. . .
Знаете это чувство собранности приятной, немного хищное,
Взамен рассеянности, дружащей с беспредметной любовью?
Мне приятельница рассказывала, как в юности - уже не первой, нищей,
В ответственный момент знакомства с будущей свекровью
После торжественного, на крахмальной скатерти обеда,
Произведя хорошее впечатление, - старалась два часа кряду -
В меру застенчива, скромна, приветлива, - победа
Уже в кармане, рядом с любимым, ласковому взгляду
Отвечая сердцем, - с какой-то корыстью непонятной
Барыши про себя подсчитывала, прощаясь в прихожей:
Пирожки, спасибо, взяла и конфеты с начинкой мятной,
И сумочку театральную подаренную тоже,
А вот капли, обещанные в разговоре, - шесть копеек в любой аптеке -
Капли забыла... И досаде своей удивлялась,
Когда вечером, смывая косметику, протира веки
Огромные, как бабочки, перед зеркалом, дурачась, кривлялась...
О, все мне мало! Хочу унести, прикарманить как бы
И верандочку, и плетеные кресла,
И вид с высоты над Курой и Арагвой,
Где реки сливаются в сестринском объятии тесном,
И под липами встречи счастливо-тревожные, помнишь? - в парках,
И спокойствие, равновесие, чувство меры,
И чужих отцов волшебное детство в подробностях ярких,
И блуждающие сны, и химеры!
. . .
И прежде чем выйти в открытое море,
Мы долго шли еще в захламленном, узком
Водном коридоре
Старого порта, запущенного по-русски...
Катера, грузовые судна, товарняк лязгал, темна баржа
Просеменила, "Михаил Сомов", парусник "Надежда",
"Радистка Несмелова" маленькая вынырнула, сначала старшие,
А потом и дети махали в темнеющих одеждах.
Поздно, белая ночь, весело, странно, чудно,
По палубе фланируют нарядные шведы,
Звезды сквозь полог коготки просовывают, белоснежное судно -
Лучшее место для торжественной, бессловесной беседы.
И я тоже в полутьме поднятой рукой изо всей силы
Размахиваю, пренебрегая барьером неловким,
И хочется, и стыдно обменяться чувством сладко-милым
С незнакомым человеком другой подготовки.
Здравствуй, неизвестный силуэт, будь счастлив,
Я тебя знаю втайне!
В это пространство новое, как младенец в ясли,
Мы помещены заботливо и, чувствую, не случайно.
Все-то у нас с тобой наладится, позабудется заваруха,
Жизнь выправится на манер цивилизованных стран приличных.
Теплоход зоветс "Ilich", но уже ухо
Не замечает угрожающий смысл зычный.
|
|
