 |
ГОЛОСА
№3, 1997
Михаил Болотовский
КАЖДЫЙ ДЕНЬ
1.
Вот сумасшедший. Чан компота,
разлитый им же, сумасшедшим,
по белым кружкам, опустел.
По белым кружкам с петушками
разлито варево другого
умалишенного. Но тот,
кто разливал, не думал вовсе
о поваре; он ставил кружки
на жестяной прилавок мойки,
и петушки глядели в залу,
где люди доедали борщ.
2.
Потом веселая старуха, —
умалишенная, но в меру
умалишенности врачей, —
пришла и видит: все поели,
едва ли досыта, но в меру
необходимого для сна
числа калорий. Жаркий полдень
гудел за окнами; но мухи
на жестяном прилавке мойки
дрожали от озноба. Так-то
текли беспамятные дни.
3.
Старуха знала: эти мухи,
и мятый жестяной прилавок,
и петушки на белых кружках
добры ко всем, кто пил компот,
кто ел руками из тарелки
куски обиженного мяса
и по карманам прятал хлеб,
щедро2 нарезанный... Старуха
пошла меж столиков; она
всех гладила и говорила:
«А вот сейчас пойдем гулять!»
4.
И все пошли гулять, и скоро
у голубого пищеблока
им повстречался истопник,
гулявший с розовой собакой
по кличке Надя; вкруг него
они столпились. Сумасшедший
(что разливал компот по кружкам)
спросил: «А ты зачем живешь?».
Но истопник молчал, как рыба,
как сотни рыб, как мириады
небесных огнегривых рыб.
5.
Тогда веселая старуха
к ним подошла и объяснила,
что мы живем ни для чего.
Для жизни. Для собаки Нади,
для голубого пищеблока,
для полдня жаркого, для мух,
для петушков, для ломтя хлеба,
для дней беспамятных;
а так — ни для чего... Но это тайна!
И истопник кивнул ей: «Тайна!»
— и песню тихую запел.
6.
Так, взявшись за руки, по саду
они водили хороводы,
покуда полоумный повар
их не позвал... Уже омлет
шипел в тарелках. Наслажденье
переполняло их — жарой,
переплетеньем рук, и тайной
истопника, который пел,
старухой, ужином... На ужин
они пошли. Собака Надя
их проводила до угла.
|
|
