 |
ГОЛОСА
№2, 2002
Ксения Толоконникова
. . .
Вот бы я верила в то, что бумага краснеет.
Вот бы и правда она не умела краснеть.
. . .
У барсуков — семья. У них нора
и барсучат штук пять, когда не больше...
Теперь светает поздно и дожди.
И лес насквозь исхожен грибниками.
А у меня хозяйство и любовь.
На зиму хватит дров, и нас, и снега.
Котенок чернолапый подрастет,
растут быстрее те, кто знают много.
Ведь я и раньше проливала молоко,
но никогда — от шороха за дверью.
А ты сказал, что счастлив тот барсук,
которому жена не изменяет.
. . .
Я не зря же говорю, что ты из этих,
думая, конечно, что из тех.
Суть не заключается в ответе
и не раздевается при всех.
. . .
Кивая в окна, дышат ясени.
Здесь все простое и воскресное,
и лишь меня как будто сглазили,
невыспали, одели в тесное.
Вот я хожу, перила трогая,
по лестницам, мостам и мостикам,
и застываю над порогами.
Здесь все воскресно, свято, простенько.
. . .
“Он тебя не узнает, — сказали, —
в пальто и перчатках”.
Я надела платок
и пошла на вокзал босиком.
Я нашла в расписании
тридцать и три опечатки.
А твой поезд разбился,
потому что летел высоко.
|
|
