 |
ГОЛОСА
№2, 2002
Лев Козовский
ПЕРЕХОД
“...есть вода, холодная вода,
пейте воду, воду, господа!”
Народная песня
Ларек в подземном переходе.
Портрет Высоцкого Володи.
Какой-то юноша на взводе
в дуду дудит,
цветы нарциссы и тюльпаны,
мужик с рукою деревянной
ругает Ельцина, он пьяный
и инвалид.
Дворняга спит себе под урной,
дитя с картонкою, фигурно
на ней начертано: что трудно
без средств, что он
отстал от поезда, сестричка
его больна. На электричку
бежит толпа. В углу синичка
клюет батон.
Играет девочка на флейте.
— Потомку Пушкина налейте!
— Эй, совесть все-таки имейте —
здесь не сортир!
— Для всех работа, график вольный.
— Ты что, дурак, пусти, мне больно.
— Единый по дешевке школьный.
— Сырки.
— Кефир.
— “МК” с программой на неделю.
— Здесь так сквозит, а я потею...
Есть “Коммерсант”, журнал для геев,
вчерашний “Труд”.
А рядом с киндзой и укропом
стоят две тетки. С эфиопом
спешит красотка. Гороскопом
торгует плут.
— Милчеловек, ты бультерьера
не купишь?
— Граждане, за веру
и за царя подайте!
— Стерьва,
уйди, убью!!!
Трусы, белье — 8 Марта.
Экспресс-гадание по картам.
Тип на гитаре: “Тада-тада”
и ай-лю-лю...
Менты поймали гражданина
Хохляндии. Теперь причина
есть обобрать его. Мужчина
уж сам не рад,
что на последние купоны
привез в столицу два батона
колбаски... На нее влюбленно
глядит сержант.
У стенки видеопираты
кином торгуют: есть “Сто пятый
отряд”, “Маньяки”, “Вкус помады”,
“Месть паука”...
Сектанты ходят с толстым томом
и лезут в душу к незнакомым,
их посылают — им к такому
не привыкать.
Лотки с тортами, пивом, жвачкой,
угрюмый некто с толстой пачкой
зеленых. В воздухе табачный
кружится дым.
И аромат духов отборных,
и вонь общественной уборной —
все перепуталось, и в горле
скрипит кадык.
— Мадам, желаете портретик?
Ес, ес... э... пикчер! Битте, лэди!
Для образца — Мэркури Фрэди,
Ван Дамм, Толстой...
Но лэди то ли давит жаба,
а то ли рисовальный жанр
не для нее — вобще из Штатов
клиент гнилой.
Тележку, полную тюками,
простая женщина с зубами
из золота толкает, даме
никто помочь
не вызывается, щас нравы,
увы, не те, что раньше... Справа
стоят рядком — здесь можно крабов
купить и скотч.
Старик торгует детским мылом,
а инвалид швейцарским сыром:
— Бери побольше, чтобы было,
сырок ништяк!
Старуха — Magnой и LMом,
другая Bondом и Кэмэлом.
И непонятно с чем-то белым
стоит чувак.
Там глубоко внутри под полом
все время мчится поезд — полу-
пустой или народом полон —
не важно. Пол
дал трещину, и в щель у люка
ныряет крыса, этим скуку
развеяв: вопль, волна испуга,
холодный пот.
Плывет толпа: в мехах гражданка,
студент в пуховике, в кожанке
бандит, за ним, ступая шатко,
в ушанке дед.
Плывут, меся ногами жижу,
вдоль автоматов.
— Можно Мишу?
— Витек, я ничего не слышу!
Ты слышишь, нет?
Здесь хорошо, здесь ливень с неба
не настигает бабку с хлебом,
ту с солью, эту с редькой, с репой,
того с рукой
протянутой, и марш славянки
ласкает слух бомжа и янки,
и тех, кто движется на пьянку,
и кто домой.
И так с утра до ночи — кроме
самой лишь ночи, как микробы
в утробе города особо
опасны и
безвредны, если нас на выход
влечет — то это чей-то выдох,
а если к входу — вдох, и мы тут
не властны, и
ничто нас не свернет — ни локоть,
ни лоб — упрямо — прямо — боком
мы прем, не различая оком
твои — мои,
и встретит нас в конце туннеля
не белый свет, а видный еле
рекламный щит о пользе геля
для всей семьи.
|
|
