 |
ГОЛОСА
№3, 2003
Евгений Карасев
. . .
Татьяне Бек
Откуда в моей памяти таинственный дом
с каменными атлантами -
больное воображение куролесит?
И эта девочка с белым бантом,
ведущая меня по поскрипывающей лестнице?
Юница словно дымка, заброшенная на акведук
паровиком,
за которой кажется - далекий семафор тревожно моргает.
Я сторожко ступаю за своим проводником -
видением, фата-морганой.
Но странно: в загадочном доме я узнаю
кучу всяческих вещей -
одни целехонькие, другие жутко искореженные.
За отдельные штучки кое-кого и били,
и гнали взашей,
например, смущавший и меня знаменитый треножник.
И звезды, тоже чудившиеся величиной
с подсолнух;
и жалостливо свернувшиеся калачиком улитки.
Знакома и лужица вина подсохшего
на продавленных паркетных плитках.
В душе что-то надломилось, рухнуло.
Я вышел на улицу, глянул на дом,
где я был и не был.
И увидел атлантов: они держали не балкон
с проветриваемой рухлядью -
высокое небо.
ШУТКА
Вечер, закатом окрашенный.
Не бестия, не шельма,
стыдясь своего простецкого имени
Маша,
девчонка назвалась мне: Джемма.
Потом обман раскроется, простится.
Но уже каждодневно
девчонку в скромном платьице ситцевом
я называл роскошным именем Джемма.
Ничто не вечно - разошлись пути наши.
А однажды меня окликнул
голос женский.
Подошла, спросила грустно:
- Не узнаёшь? Я Маша!
Но я помнил Джемму.
У ВИТРИНЫ ПАРИКМАХЕРСКОЙ
Фигурная стрижка лобка -
за стеклом красотка без маски, грима.
Мы далеко ушли от лубка,
но в шаге - от падения Рима.
НА ПЫЛЬНОЙ ДОРОГЕ
На пыльной грунтовке капельки робкого дождя
свернулись в катышки, похожие на прикинувшихся мертвыми букашек.
Такой вот дождичек под березкою переждя,
по этой дороге ходила моя бабушка.
По ней, как икону в дешевом окладишке,
ее увезли на дрогах несчастных
на тихое сельское кладбище,
где нет особых участков.
…Тучка ушла. И выглянувшее солнце
разогнало притворных козявок.
С потными боками, будто посыпанными
крупной солью,
бредет корова, высматривая свою хозяйку.
|
|
