 |
ГОЛОСА
№3, 2011
Андрей Пермяков
* * *
Дядькиного имени я не помнил,
А он говорил, он говорил: “Ну, бывает:
Вот они там бабку твою отпевают,
У тебя ведь, вроде, жива вторая?
Ну, значит, помрет и вторая.
Я так думаю: нет никакого рая.
Тело, конечно, вечное — трава из него вырастет,
рябинка обязательно вырастет,
ничего сложного.
И тебя тут рядом положат, будешь лежать как положено.
А душа это типа сырости:
Ветер подул — и нету.
Только...” Тут я и вспомнил дядькино имя.
Он глотнул, потушил сигарету,
еще говорил: душа, душа, тело.
Птичка вылетела и улетела.
Фотографии получились плохими.
Фотографии тогда проявляли особенным ядом.
А еще их надо было в специальную воду класть.
Рябина не прижилась.
Дядя Толя давно лежит рядом.
ДОРОЖНОЕ
Жук ударяет собой лобовое стекло:
видимо, время жучиное истекло.
Встретивши сорок четыре метрических тонны контейнеровоза,
жук превращается в каплю коричневого навоза.
Люди в кабине услышат щёлк или тук —
невоспроизводимый на языке толстоногих, однако отчетливый звук.
Естественно, насекомое должно быть из самых весомых и плотных,
дабы продолжиться в мыслях более совершенных животных:
мальчик представит синицу в ирочкиной руке,
ирочка задумается о порванном своем рюкзаке.
Даже водитель чуть медленней, чем всегда,
спросит: “Ребята, кто есть в канале? Как обстановка?”
Еще — позвонит хорошему слесарю: “Когда варим раму?”
С точки зренья жука, все это уже ерунда,
но вообще — политическая программа.
И артподготовка.
АШАН
Бывают такие люди — беременные вне очереди.
Так над кассой написано: “Беременные вне очереди”.
Папа сжимает лапку своей чуть взрослеющей дочери.
Красивый, нестарый папа,
похожий на пережившего свою славу Гагарина.
И на папиной лысине, где отражается лампа,
выступает неожиданная очень испарина.
А дочка совсем не хочет держать его руку,
и рука ее вертится в папиной лапе, точно лисенок в норе.
А позади дочки маленькая совсем девочка читает по буквам:
“Бэ — е — бе — рэ — бере...”
|
|
