|
ГОЛОСА
№4, 2011
Элла Крылова
МОСКОВСКАЯ ЖАРА
Мохаммед снился. В джинсах и в ковбойке,
пил «фанту» в скверике в московской новостройке,
беседуя с какою-то лахудрой,
одетой в Prado. Острый взгляд и мудрый
меня обжег, как взрыв напалма.
Я вздрогнула. И все пропало.
Я Будду видела. Сидел, по пояс голый,
в «бермудах», в шлепанцах, с бутылкой «кока-колы»
под елкою, под сенью стен кремлевских
в компании аскетов бирюлевских.
Милицьонэр прогнал их всех с газона.
И все ушли. И мне зевнулось сонно.
Я видела Христа. Длинноволосый,
как хиппи или рокер, весь в засосах,
сидел в Перово за бутылкой в баре,
наигрывая «кантри» на гитаре.
Меня заметил. Взгляд повеял маем.
Сказал: «Садись. Мы только начинаем».
* * *
Я всю жизнь за собою таскаю кресло.
Переехало кресло со мною в Питер, потом обратно.
И куда ни поставь, все оно уместно,
мило взгляду, комфортабельно и опрятно.
Так же наши пороки и заблужденья.
Их всю жизнь таскаем мы за собою.
Откровенье не отличаем от наважденья
и простую привычку зовем любовью.
* * *
Какая-то недобрая весна:
сдувает ветром, заметает снегом,
лишает равновесия и сна,
и не видна дорога к летним негам.
Опасно жить. Программа новостей —
реестр убийств, аварий, страшных бедствий.
Неверный шаг — и не собрать костей.
Темна взаимосвязь причин и следствий.
Мы — хрупкие сосуды бытия.
Случайный камень — и хана сосуду.
В чем смысл, уже не спрашиваю я.
Возможно, в том, чтоб просто мыть посуду.
* * *
Боже, даруй мне крылья:
будет откуда выдергивать перья,
чтобы писать Тебе письма.
ЕЛЕНЕ ШВАРЦ
Не прощаюсь, Кинфия: смерть — перекресток речи.
Говорю «до свиданья», то бишь до вечной встречи.
Ты была и пребудешь вчера и завтра.
И макрель благородную ангел подаст на завтрак.
Ты сейчас с Катуллом, Проперцием — эх, и мне бы!
Но напрасно пером и взглядом я тычу в небо.
Для тебя же весь кладезь открыт небесный,
потому что была ты лучше, чем доброй, — честной.
Бесновалась, юродствовала, но никакая скверна
не прилипла к душе. За тебя мой бокал фалерна.
* * *
Материя так истончилась — почти что до чистого Духа.
И шепоты, шорохи рая касаются слуха.
Вот кто-то идет, задевая хитоном траву.
Немного еще — я увижу его наяву.
|
