|
«Ариону» — 20 лет
№4, 2013
«Ариону» — 20 лет
«Ариону» — 20 лет. Срок немалый.
Двадцать лет назад, открывая журнал, мы обещали «отразить в лучших образцах все многообразие современной русской поэзии, запечатлеть ее движение» — не связывая себя ни с какой поэтической группой и не отдавая безоговорочного предпочтения той или иной творческой манере. Слово мы сдержали. Судя по тому, что все эти годы журнал поругивают кто за «авангардизм», кто за «консерватизм», — свой независимый курс и широкий взгляд он сохранил в неизменности. А вот поэзия изменилась. Ушел круг важных для журнала и для поэзии авторов, и не только из числа самых старших. Пришли новые, тоже из разных поколений. Некоторые из них на страницах «Ариона» впервые предстали широкому читателю. Ушла последняя волна поэтического авангарда, его «барачная» ветвь. В образовавшуюся пустоту устремилось, мимикрируя под него, плодовитое «актуальное искусство». Не стало поэтических «школ». Последним по времени оказался «московский концептуализм», как к нему ни относись. Но поэзия, как и была, осталась живой и разнообразной. На смену иронической барочности 80-х — 90-х неожиданно расцвела краткая, упирающая не на «лучшие», а на верные слова, пародоксальная и философичная «новая миниатюра» (в пределе лаконизма доходящая до «русских хайку»). А как бы в дополнение — не то в противовес — уже в последнее время вдруг наметилось возвращение больших форм. Хотя иных, чем вымершие еще в минувшем веке. Верлибр не сделался вполне обыденным, нейтрально воспринимаемым способом поэтической речи, но перестал быть совсем уж экзотикой. И даже породил многочисленных дилетантов — верный знак признания. Сам поэтический цех расширился: в нем оказалось небывало много женских имен. Уже два поколения они в ней не уникумы, а на равных. Причем обошлось без феминизма: просто — поэты. Да еще и нередко задающие тон. Сейчас в поэзии сообща, хотя и ссорясь, работают как минимум три поколения. Лучшие из старших не дописывают прежнее, но демонстрируют подчас завидную смелость. Состоялось поколение «тридцатилетних» (теперь уже — сорокалетних), частью объявившее себя как раз в «Арионе». Уже и «новые тридцатилетние» пришли и, по многим признакам, стали литературным фактом. Им и тем, кто следом, выпало обретать себя в новых условиях. Сузился до минимума круг вдумчивых читателей: едва ли не до размеров собственно цеха. Зато поэзия, оставшись наедине с собой, обрела невиданную свободу. И множество соблазнов. Деление на поэтов и стихотворцев стало как никогда очевидным. Армия пишущих зримо распалась на две неравных части — немноголюдную профессиональную поэзию и массу тех, кто радостно участвует в поэтическом действе как в «ролевой игре». «Одинокой» поэзии особенно нужна и важна критика. Это больной вопрос. Критика сделалась почти столь же малооплачиваемым и героическим служением, как и предмет ее забот. Тем удивительней, что в пополнение старой гвардии народилась, пусть небольшая, плеяда азартных и умных молодых, на которых вся надежда. В условиях, когда подлинной поэзии приходится, по предсказанию Ходасевича, «стать достоянием единиц», а Интернет, вопреки ожиданиям, оказался инструментом не столько объединения, сколько разобщения: у всякой группки свои шесть соток, — еще нужнее прежнего образующий единое литературное пространство поэтический журнал. «Арион» — старейший, но теперь уже не единственный из них. Для младших собратьев он послужил очевидной моделью, и структурно, и даже внешне. И слава Богу. На сломе эпох поэзия остается одним из немногих противоядий культурному и даже цивилизационному кризису. И дело журнала собрать все лучшее. Предложить взыскательную шкалу художественных ценностей. Предоставить место для споров и обмена эстетическими идеями. Поддержать новичков. Мы будем и дальше это делать. Направление у журнала прежнее и круг интересов тот же: поэзия как искусство.
|
