 |
ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ
№1, 2015
Игорь Иртеньев
НА ФОНЕ НСКОГО ЗАЛИВА
* * *
В смрадном мегаполисе
Пропадаю я,
Мне бы за околицей
Слушать соловья. Сяду в белу вольвушку,
В пол втоплю педаль,
Да рвану на волюшку,
В неоглядну даль, Выйду в степь широкую,
Подивлюсь на Русь,
Постою, поокаю
И назад вернусь.
* * *
Вот мой народ, и тут же рядом — я.
Он в центре, я — традиционно с краю.
Счастливая, здоровая семья,
Поскольку я другой и знать не знаю.
Он — статен, благороден, ясноглаз,
Открытый нрав, широкая улыбка,
Я — кособокий старый пидарас,
Создателя нелепая ошибка. Народу с детства я обязан всем,
С народом мне не расплатиться сроду,
Поскольку с детства хлеб народный ем
И с детства пью народную же воду. Вдыхаю внутрь народный кислород,
А углекислый газ — всегда наружу
Нарочно выдыхаю, чтоб народ
Жил с каждым годом тяжелей и хуже. Когда все соки выпью из него,
Другому в горло я вопьюсь клыками,
Что властно мне диктует естество,
Воспитанное долгими веками.
* * *
Вот я стою, не в меру полн,
Потупив очи сиротливо,
На берегу простынных волн
На фоне Нского залива.
Зачем я здесь? и кто я тут?
Что облик мой напоминает?
Как вообще меня зовут?
Из окружающих не знает, Боюсь, практически никто.
Былая gloria sic transit,
Она ушла, как в решето,
И вряд ли чьюто память дразнит. Хотя бы кто свой взор воздел
При виде бывшего кумира.
Забвенье — тяжкий мой удел
В пустыне чахлой микромира. А ведь когдато был кудряв,
Но все поблекло ныне разом —
Мой плащ дыряв, мой стих коряв,
И все сильней бастует разум. И все он ближе, этот день,
Когда уйду неторопливо
Я с брега Нского залива
В Танатоса глухую сень.
* * *
Движение воздушных масс
В отдельно взятый миг
Нас поражает всякий раз
И ставит нас в тупик.
Но можно палец послюнить
И вверх его поднять,
Чтоб цель движенья объяснить
И смысл его понять.
* * *
Денек с утра сегодня солнечный,
Прошла ненастная пора,
И граждане, хотя и сволочи,
Но не такие, как вчера.
И настроение повысилось
От солнца ласковых лучей.
Нет, все же метеозависимость
Не просто выдумка врачей.
* * *
Если ктото случайно не в теме,
Разрешите тому доложить:
Переходим на зимнее время —
По нему нам сподручнее жить.
Попрощаемся всею страною,
Исчерпавшей запасы тепла,
С недоделанной нашей весною,
Что до лета дожить не смогла. Добрым вспомним усопшую словом,
Поднесем от месткома венок,
Что ж, при климате нашем суровом
Предусмотрен подобный итог. А по мне, так зима и не хуже,
К ней и тело привычно, и дух,
Застегнуться лишь надо потуже,
Да поглубже надвинуть треух.
* * *
В соответствии с техническим регламентом Таможенного союза в России запрещен ввоз, производство и продажа кружевных женских трусов из синтетических тканей, не соответствующих нормам гигиены.
Сединою до срока покрылись власы,
Стан согнулся, а был словно азимут прям,
Износились мои кружевные трусы,
Что в признания знак подарил мне Хайям. — Ты, — сказал он, — предмет этот с честью носи,
Это мой тебе, брат, поэтический дар,
В кружевах их сокрыта загадка фарси,
Что доныне сумел разгадать лишь Омар.
Мне они и сейчас, те трусы, в самый раз,
Хоть и тянут порою, признаюсь, в шагу,
В них прошел я Тебриз, Исфахан и Шираз,
Ночевал с ненаглядной певуньей в стогу. Кстати, мне их когдато в минуту любви —
Как ему нашептал озорник Купидон —
Подарил напоследок Реза Пехлеви,
Перед тем как оставить наследственный трон. Подивись на изысканный их силуэт,
Как изящна, заметь, по краям бахрома,
Их просил у меня мой кунак Грибоед,
Комильфо, обладатель большого ума. И какойто довольно смазливый урус
Сторговать их хотел для своей Шаганэ,
И кричал, что я выжига, сволочь и трус,
Хоть до этого лез обниматься ко мне. Скоро гурий прелестных предстанут красы
Перед взором, что был ими с детства маним,
А пока что примерь кружевные трусы,
Как к лицу они чреслам упругим твоим. Не найдешь ты таких в вашей дикой Руси,
Где замкнуты людские сердца на засов,
Где шального бабла хоть косою коси,
Но не встретишь на комто приличных трусов. Или нитка торчит, или строчка крива,
Или краска линяет в горячей воде.
Были в Вологде, слышал, у вас кружева,
Только Вологда, брат, она сам знаешь где.
* * *
Тут у меня спросил один чувак
(Сам по себе он ничего, чувакто),
Как я живу. Да собственно, никак,
Хотя при этом существую както,
Следя за тем, как протекают дни
Сквозь пальцы грязные фирсановского марта.
Но чтобы мыслить — тут уж извини,
В Фирсановке у нас не чтут Декарта.
* * *
Дни идут, шагают годы,
Словно рота на плацу,
Нашей жизни эпизоды
Приближаются к концу.
До последнего финала,
До отметки роковой
Остается крайне мало,
И пока еще живой, Собирайка, брат, манатки
В свой сиротский узелок
И тикай во все лопатки
В заповедный уголок, Весь такой антивоенный,
Словно мира маршбросок.
На краю большой Вселенной
От дверей наискосок, Где глаза свои слепые
Устремляя в мир иной,
Обойдет нас энтропия,
Дайто, Боже, стороной.
* * *
Осенний ветер листья гонит,
Стучится в черное окно,
Никто давно уж мне не звонит
И не звонит никто давно.
Не то чтоб все меня забыли
Или я стал вдруг всем не мил,
Но кто в тюрьме, а кто в могиле,
А кто и вовсе пол сменил.
* * *
Я верю — поздно или рано
Наступит он, желанный час,
Когда, повергнув власть тирана,
Воспрянет креативный класс.
Когда у гробового входа
С табличкой «enter» на стене
Нас примет радостно свобода
И удивится: «вы ко мне?»
|
|
