|
ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ
№4, 2015
Михаил Калинин
ЗАПОВЕДЬ О НАИБОЛЬШЕЙ ЛЮБВИ
КОММЕНТИРУЯ ЕККЛЕСИАСТА 1. «задумал я в сердце моем услаждать вином тело мое»
Боже, как здесь пьют «между тем, как сердце мое руководилось мудростью, придержаться и глупости»
на это невозможно смотреть «что бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им»
здесь себе не отказывают, особенно вечером в пятницу
подземные переходы и пригородные электрички — это что-то «не возбранял сердцу моему никакого веселья»
нерадостное это веселье, нужно прямо сказать
(северный климат и дешевый алкоголь плохо сочетаются)
«все суета и томление духа»
а то; погляди на их лица «и возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела
которые делаются под солнцем» Боже, они все потеряли радость от жизни, а ведь все были детьми
радовались каждому новому дню
рисунку крыльев стрекозы, вкусу малины, форме облаков «и возненавидел я жизнь» — неужели этим все заканчивается?
вагоны голутвинской вечерней электрички — сплошные сюжеты для Босха «всему свое время под солнцем»
какое солнце, когда тут в последний раз оно выходило из туч? «что пользы работающему от того, над чем он трудится?»
свидетельствую — никакой «нет ничего лучше, чем наслаждаться человеку делами своими»
вся реклама только об этом, о наслаждении
но что-то не очень работает Господи, я стараюсь, чтоб мои одежды были светлы во всякое время
чтобы не оскудевал елей на моей голове уступаю места пожилым
улыбаюсь встречным, стараюсь не толкаться в давке
звоню и поддерживаю друзей вижу в офисной уборщице человека
такого же, как в начальнике
с нуждами, слабостями, желанием выговориться «все что может рука твоя делать, по силам делай»
я муравей в этом огромном механизме
стараюсь отдавать тепло всем, с кем соприкасаюсь
не думаю о глобальных вещах, это слишком сложно
«даже в мыслях своих не злословь царя»
Господи, кажется я тут один, кто его не злословит
пусть мои молитвы о нем дойдут в святилище твое как фимиам «помни Создателя твоего в дни юности твоей, доколе не пришли тяжелые дни»
спасибо, что предупреждаешь — кризис у каждого свой
никакой МВФ не спасет от наступающих дней
о которых ты скажешь: «нет мне удовольствия в них»
я благодарен за каждый день, прожитый здесь каждое утро я напоминаю себе: сущность всего —
Ты и Твои заповеди
все остальное — это пестрый калейдоскоп
узор каждого дня не похож на предыдущий я держусь за Тебя — я знаю, что многого не понимаю
и не пойму до конца
но верю, что я не участник этой суеты
пусть меня не разглядеть в этом муравейнике
Ты видишь меня, этого достаточно так много всего читают вокруг
мне достаточно Твоего Слова я размышляю над ним
трясясь в электричке
по утрам на кухне
гуляя в переулках этот мир свернется как свиток, но Ты выдернешь меня отсюда
я в это верю радостный, ем горячую лепешку
купленную в подземном переходе
благослови этот хлеб насущный аминь 2. «...высокопоставленного обманывает более высокопоставленный
и их обоих обманывает еще более высокопоставленный
даже царь получает свою долю прибыли, богатство страны поделено между ними» мигранты, которых везут в гробах на родину, погибшие на стройке
их правители, получившие инсульт в ванной на даче — все ушли нагими, как и пришли
насколько у них разные судьбы, настолько одинаковы начало и конец одним некогда было думать об этом
они до последнего трудились, чтобы прокормить семью а другие думали, что никогда не умрут
жизнь вторых более зрелищна, но прошло время — и никто не вспомнит «даже мудрые забудут мудрость свою, если им хорошо заплатят»
я вижу правителей, чей идол — бессмертие при жизни
мудрецов с хорошими окладами, придворных поэтов, шутов, музыкантов
вижу рабов — на плантациях у себя дома и на стройках здесь царь, я не могу выпрямить кривое, как и ты
моя хорошая новость — я пришел к тем же выводам, что и ты я смотрю на все вокруг как ребенок, без осуждения и горечи
побеждаю лекарством доверия вирусы безысходности с радостью ем свой хлеб и спокойно сплю
веря, что завтрашний день подарит что-то хорошее радуюсь жизни с женой, которую люблю, воспитываю дочь верю, что в этом насквозь испорченном мире она будет счастлива раз это получается у меня — она научится тоже все, что я могу, — дать ей свою веру, а вера — это зерно, посадишь — прорастет
и даже асфальт не удержит — взломает
на этом закончу * * * интеллигенты-ботаники
записавшиеся в народное ополчение
погибшие в первом бою
так и не разглядев, откуда она прилетела
та самая пуля
близорукими беспомощными глазами
лишенными залепленных глиной
расколотых очков
сорванных взрывной волной не успевшие прочесть
ни Мастера и Маргариту, ни Клайва Льюиса
не прослушавшие очередную кассету Аквариума
на ночной кухне да что там
даже о Достоевском
успевшие прочесть лишь то
что сочла нужным написать о нем советская критика
намертво припечатав его официальной матерщиной
отечественной терминологии все они
исполнившие заповедь о наибольшей любви
смотрят реалити-шоу
где главный герой, как в фильме Шоу Трумана
не подозревает о несметных воинствах зрителей
завороженно наблюдающих за перипетиями онлайн сюжета недостойный умыть ноги любому из них
дружно стонущих при каждом падении героя
неистово орущих, как болельщики, при каждой его победе
оглушительно хлопая крыльями начиная дружную беготню в зале, где накрыт
бесконечный, как галактика, праздничный стол
увидев, как в конце последней серии
герой приближается к двери
с табличкой EXIT * * * самое острое
и пронзительное
впечатление на родине —
это не ночная темнота
в иллюминаторе
при подлете к городу
с редкими искрами огоньков
разбросанными тут и там
темнота, такая непривычная
после ночного зарева Москвы это не влажная
осенняя сырость
после хруста льда
в лужах под ногами
сырость
которой тебя встречает
азиатское предрассветное утро
в декабре это не вежливые
смуглые ребята в форме
в будках паспортного контроля
(хотя азиатская вежливость
совсем иная
чем вежливость
людей в форме в Роcсии
и это было бы долго
и сложно объяснять
поэтому отложу на потом) это не ночные
толпы таксистов
деликатно, но настойчиво
идущие за тобой следом
вкрадчиво
предлагая свои услуги
по облегчению твоего кошелька и это не пустынные улицы
по котором тебя
везет домой знакомый шофер
(здесь все и везде
решается с помощью знакомых
как только сошел
с трапа самолета) главное впечатление на родине —
это воздух здесь такой же огромный город
раскинувшийся на серых глинах
залитый холодным дождем
который идет и идет
вместо снега в декабре но воздух здесь совсем другой он вкусный, как еда
ты физически чувствуешь его вкус
он проникает в легкие
омывает тебя
вымывая из каждой клетки тела
московский смог с каждым вдохом
совершая невидимую
но ощутимую работу
восстанавливая разорванную связь
наполняя голодную душу
которая несколько месяцев
питалась тем
что ей предлагал другой мир
|
