 |
IV. Назвался Одиссеем
Григорий Кружков "На берегах реки Увы"
КАМЕНЬ,
или Третий анекдот о Уоллесе Стивенсе
I
Драка Стивенса с Хемингуэем,
как известно, закончилась неудачно.
Стивенс был на двадцать лет старше,
тучен, как Гамлет, - к тому ж не поел:
кусок мяса сделал бы свое дело.
Он вернулся в Хартфорд с рукою в гипсе и доложился,
что упал с лестницы. Жалко, не уточнил,
с какой. Например,
это могла быть лестница к алтарю
в храме Монеты - последней богини
(как верно отметил поэт)
"этих мест, где ныне тоска запустенья".
Он мог бы сказать, что упал с горы - или с луны,
или даже с пагоды.
И это было бы правдой.
Но версия о пагоде не проходила:
пришлось бы объяснять Элси, что он делал в пагоде
и какую там поджидал невинную деву.
II
Мыльный пузырь на исправленных весах божества
перевешивает камень (как известно). И это обидно.
Из чувства справедливости и милосердия к камню
Стивенс воспел его в чистом и беспримесном виде,
освободив от всяких домыслов и довесков -
от Сизифа, залившего его своим вонючим потом,
от раненного Кухулина, привязавшего себя к скале,
чтобы умереть стоя, от Пигмалиона с тесалом в руке
и навязчивой идеей в башке, и вообще от любого
конного или пешего, объявившего себя царем горы.
Камень - это то, что остается,
если стереть с него плесень,
остается мчаться и вращаться,
аки снаряд из пращи.
Неподвижных же камней не бывает.
Это и есть анекдот о камне (с бородою).
III
Свежесть, молвят, хороша для сметаны.
А для стихотворения, как для иконы, важна
надышанность. Оно должно отвисеться,
вписаться в какой-то умопостигаемый контекст,
даже, если хотите, намозолить глаза.
Такова метафизика красоты. Это может нравиться
или нет, но спорить об этом глупо. Поэт
без перемытых косточек не существует.
Читатель ему не поверит,
пока не вложит перста своего - в анекдот.
|
|
