 |
ГОЛОСА
№3, 2000
Ирина Машинская
МОСКВА
«Пельмени», рядом «Чебуреки».
Солянка, мимо — человеки.
А дальше — юг: татары, греки.
Я тут хожу.
Чужая, в общем, синагога.
Решетка из Кривого Рога.
Ни тверди над собой, ни стога
не нахожу. Толпа течет на перекаты,
и в переходе не плакаты
про Днепрогэс,
а всякие картинки, книжки,
матрешки, пирожки и пышки,
а также воры и воришки.
И се — прогресс. Продолжи сам, отсюда просто.
Положим, ты большого роста.
Тебя видать
и без ушанки, и без кепки,
и без великолепной лепки
лица. Без Емельяна в клетке.
Без упоительной таблетки —
тебя видать. Но мы, которые от мамы
умели только с мылом рамы,
и не роняя мыла, мамы,
глазеть в окно,
и панорамой называли
то, что в округу насовали, —
мы хоть немного трали-вали,
но не говно. И если раньше я, невеста,
когда поменьше было теста,
себе не находила места
в такой гурьбе —
сейчас подавно, ибо мекки
любой бегу, да от опеки
твоей, Москва — за те бы реки,
к другой тебе.
|
|
