|
ГОЛОСА
№1, 2012
Николай Ковалев
АНРИ РУССО
Он написал диван среди трясины,
к нему красотку голую приладил.
Над нею дьяволы жевали апельсины,
и некто в глубине на дудочке руладил.
С какою грацией невинною
в эмалированных аллеях
гуляют львы с глазами винными
и дымно-сизые олени!
Анри Руссо! —
чиновник из таможни,
развесивший по небу цепеллины,
расположивший осторожно людей в цилиндрах,
твой мир —
как комната без потолка,
где Аполлинер похож на быка,
куда не доносятся крики и всхлипы,
где пальмы и клены, пальмы и липы...
1970
МОСКОВСКАЯ ОТТЕПЕЛЬ
Москва. Как оттепель блаженна!
Как красен Кремль и желт Баженов!
Неву на Яузу сменить —
весна московская роскошней.
Добрей, распутней и калошней,
властолюбивей, может быть.
Сначала застучат капели,
потом дожди, потом потоп.
Солдат полезет из шинели,
и горожанин из пальто.
Как только засияют икры
и ветер шеи обовьет,
мы выберем простые игры
и телу возвратим почет.
Пока же оттепель съедим,
ее призывный, легкий воздух...
А если к ночи будут звезды,
то и на звезды поглядим.
1975
БАБЬЕ ЛЕТО
Для горлинок, для пауков седых —
для всех любителей покоя и сугрева —
заказан день из солнечной слюды,
удобный для последнего посева.
И потому алмазных паутин
над золотистою щетиной пашен,
летучих зонтиков, плодов, куртин
исполнен день и празднично украшен.
Мне представляется, что он возник
из тихого и ясного веленья,
из голубого шелка, желтых книг
и легкого курящегося тленья.
Он всякому по сердцу, по уму,
он солнце мирное неспешно двигал,
икру рябины вывесил в дыму
и к тишине добавил мотоцикл...
1979
ПЕТЕРБУРГСКИЕ СТРАДАНИЯ
(размерами Бродского)
В Ленинграде плохо с сыром,
в Петербурге вечно сыро —
солнце ни ногой из тучи.
Плохо плавать без уключин.
Дождь замучил.
...Им свои стреляли в спину,
а пробраться к форту Ино
не давали белофинны —
смерть едина.
От деревни Коломяги
до поселка Келломяки
лезли, делали атаки...
Нынче это Комарово —
жизнь сурова.
Петр рисовал проспекты.
В историческом аспекте
от злодея до героя
расстоянья вовсе нету —
мир (возьмите на замету)
так устроен.
В марте гукают голубки,
хулиганы портят трубки,
ветер лазает под юбки.
Ельцин делает ошибки.
В детстве мы курили “Шипку”,
Сталин — трубку.
Всюду нынче убивают,
даже в поезде, в трамвае:
от Шекспира и до Чейза
мир не знал другого рейса —
видно, не узнает.
Петербургские страданья
сочиняю на диване,
нет ни доллара в кармане.
Нынче всюду беспокойно,
но лишь только стихнет бойня —
история встанет.
1996
|
