 |
ГОЛОСА
№3, 1996
Александр Сорокин
• • •
Шел снег,
он был и тут же не был,
едва земли коснуться смел он,
хотя не мог расстаться с небом —
таким же призрачным и белым.
Казалось, что из черной жижи,
как от бессилия былого,
он поднимался выше, выше
и возвращался снова, снова...
Дыханьем вести небывалой
(а люди думали — напрасно)
будил он этот мир усталый
и намекал, пока бессвязно,
на тот исконный неуют,
где, как солдаты у дороги,
не брезгуя соседством, пьют
и люди, и зверье, и боги. • • • А вечер опять по домам растащили
и жгут.
Но никто не обрадован светом —
как женщина,
что привыкая к мужчине,
другому верна.
И не знает об этом. • • • Как и вчера в окне двора
усталый дождь мельчит с утра,
и под однообразный шелест
ты дремлешь на моей груди,
и медлю встать я и уйти
на пробужденье не надеясь. Неважно — врозь или вдвоем,
но мы когда-нибудь умрем
и сожаления не встретим,
и никого не удивим,
и будет страшно нам, одним,
гадать — что кроется за этим? • • • Должно быть, полнясь слухами о ветре
и к городской прислушиваясь речи,
так неподдельно начинали ветви
исподтишка вздыхать по-человечьи
и принимать изгибы рук и тела,
быть может, тех, кому до них нет дела;
и был в тени похож на дно морское
притихший сад, не знающий покоя.
|
|
