 |
ГОЛОСА
№4, 2013
Геннадий Прашкевич
ОРФОГРАММКИ
* 11 сентября.
Отель «Лагамандра».
Над морем туман. И остров
кажется движущимся кораблем,
как сухогруз «Любовь Орлова», оставленный экипажем
по приказу капитана Александрова. 11 сентября.
Город Вергина.
Хромающий гид повторяет слова Филиппа: «Я поведу вас в Азию...»
И некому усмехнуться, оценив его походку:
«Азия далеко». 11 сентября.
Дождь в Ситонии.
Стою у окна: эксперимент не удался:
Александр Македонский не перешел Ганг,
Греция в кризисе, три флота у берегов Сирии, и все такое прочее.
А за окном — смеющаяся гречанка. Лет двадцать, черные лаковые ботильоны, прямая джинсовая юбка до колен, тонкая водолазка, — ничего не скажу о вкусе и стиле, вообще, может, идет обедать, и все-таки...
идет в будущее. * Гид Клитемнестра:
«Филипп Македонский был небольшого роста, одна нога короче другой...»
«Какая?»
«Одна из...»
«Понятно».
«Один глаз у него не видел...»
«Какой?»
«Один из...»
«Понятно».
«Он потерял глаз в сражении...»
«В каком?»
«В одном из...» * Анвара Садата убили почти на моих глазах.
Парад продолжается. Рапорт командующего отдан.
Мубарак доволен, он справа от президента. Граната брошена.
Абу Газаль слева, как говорят, ближе к сердцу, — но министр обороны все равно недоволен: тяжелый артиллерийский грузовик нарушает парадный строй. Граната еще не упала. Садат поднимает руку, он верит в войну Судного дня, но Абу Газаль уже узнал лейтенанта, спрыгнувшего с грузовика и бегущего к гостевой трибуне. Халед Ахмед аль-Исламбули. «Не может быть». Но как сомневаться в том, что происходит по воле Аллаха? Каменный дом на окраине Финикса.
Пустыня томит, вместо ветра — огненное полыхание.
Сизая скала затоплена сизым раскаленным воздухом. Утомленный койот подает голос из мертвой колючки, плачет, непонятно, как по этой колючке ходили индейцы в своих мягких мокасинах, непонятно, как такую колючку жуют азиатские верблюды. В мире много непонятного. Сейчас спрошу Кристи Тернера, разливающего виски. Он — последний дарвинист, он знает. Граната еще не упала. Западная Сахара обожжена солнцем.
Воздух похож на стекло. Мы, как мухи, впаяны в это стекло.
Кассиопея упала за горизонт, за пересыпающиеся барханы, три араба с мобильниками в руках переглядываются. «Мы решаем твою проблему». Всматриваюсь сквозь марево. В кармане семь долларов и визитка издательства «Свиньин и сыновья». Звон текущих песков. «Не может быть». Совсем недавно Кассиопея отражалась в чудесной тьме, а сейчас пески, пески, и они текут. Граната еще не упала. Все определяет секундная стрелка.
Вечность не страшна, мы готовы ждать вечно.
Света Захарова в Тусоне гоняет веником мохнатого паука. Он ядовит, он может ее цапнуть, она — Глюмдальклич перед злым Гулливером, впавшим в ничтожество, но никогда, никогда, никогда не прихлопнет она ядовитую тварь веником: даже пауки находятся под защитой законов США. Граната еще не упала. Ах, секундная стрелка, звон хрусталя, «Георг VI», Лида выходит из Аравийского моря под вечно садящимся Солнцем, огромным, как на обложке уэллсовского романа. И Виталий Бугров еще жив, курит у зарешеченного окна «Уральского следопыта», и Бирюков жив, надо позвонить в заснеженный Магадан, и Боря Штерн с укором и непониманием глядит на пустую бутылку. Лейтенант Халед Ахмед аль-Исламбули для верности снимает с плеча автомат, граната еще не упала. И только теперь Садат, привстав, начинает медленно поворачиваться к Абу Газалю: «Не может быть...»
И все как один только это и повторяют.
|
|
