ГОЛОСА №3, 2011
Игорь Иртеньев
* * *
Вот я на пожелтевшей фотке, Дитя осьми с немногим лет, Со вкусом не знакомый водки И мерзким дымом сигарет,
У стенки серого сарая В едином ангельском строю, Еще не изгнанный из рая, С красивым яблоком стою.
Простой советский октябренок, Каких не встретишь в наши дни, Заботливой семьи ребенок, Надежда трепетной родни.
Еще не искалечен школой, С пустой и ясной головой, Еще практически бесполый, Невинности пример живой.
И вера пламенная в чудо Меня пока еще влечет, Я в списки не внесен покуда И не поставлен на учет.
Пока не согнут в рог бараний, Еще не ткнутый мордой в слизь. Продлись, продлись очарованье, Порвись же связь времен, порвись.
* * *
Буквально каждый день и каждый час И в каждую отдельную минуту Какая жизнь проходит мимо нас И падает в объятия кому-то,
О ком еще вчера не ведал мир. И попеченьем обойден Господним, Он как Башмачкин был убог и сир И по утрам в одном ходил исподнем.
А вот уж, глядь, под юбку лезет к ней, Той, что во сне лишь робко мы касались, Хотя он нас не больно-то умней И не сказать, что писаный красавец.
Ах, господа, как эта жизнь пошла, Нам предпочтя бездарного дебила, И что она такого в нем нашла, Чего доселе в нас не находила?
Но он летит с ней в “бентли” по шоссе, С безумной страстью ею обожаем, А мы, при всем уме, при всей красе, Их только взглядом молча провожаем.
И месим волглый этот глинозем, Повозку дней бессмысленных толкая, И ногти лишь завистливо грызем. Да что ж ты, жизнь, за сука за такая!
* * *
Когда-то в молодости ранней, Душой невинен, сердцем чист, Я был типичный левый крайний И социальный экстремист
С лицом изрядно прыщеватым, Нырнуть готовый с головой, Обуреваем пубертатом, В пучину жизни половой.
То было время непростое. Определенные круги Застоя варево густое Залить пытались мне в мозги.
Не помню кто, но точно очень Об этой написал поре: “В те дни общественная осень Стояла долго на дворе”.
Но рамки жизни этой серой Узки мне были и тесны, И верил я глубокой верой В приход общественной весны.
Мечтал, как вольные народы, Партийной догмы сбросив гнет, Пешком под знаменем свободы Пойдут куда-нибудь вперед,
Как в правовое чисто поле Войдя однажды, род людской Там обретет покой и волю Своей мозолистой рукой.
Мечты остались лишь мечтами, Что с грустью должен я признать, Хоть где-то и сбылись местами Процентов максимум на пять,
Да хоть бы даже и на восемь, Но я и этому не рад, Ведь за окном все та же осень, Ну, разве, минус пубертат.
* * *
Когда закончится война, Которая вот-вот начнется, Обратно маятник качнется. И, как в былые времена,
К теплу родного очага Герои возвратятся снова, Опять скрутив очередного По счету лютого врага
В очередной бараний рог, За что им крысы тыловые Вручат награды боевые, Поначеканенные впрок.
Под лавку скинув прахоря, Одевшись в чистое к обеду, Махнут герои за победу, Отчизну, веру и царя.
И захлебнутся враз слюной Все федеральные каналы, Когда в державные анналы Нам впишут новый выходной, И слезы радости прольют, Поверив собственной параше, Когда над родиною нашей Взметнется траурный салют.
* * *
Поэт как скотина последняя пьет, Забывши про совесть и честь, По рылу жену безответную бьет, И баб у поэта не счесть.
Поэт не всегда возвращает долги, А чаще всего — никогда, Но тронуть его все равно не моги, Питомца Господня гнезда.
Ведь он с мирозданьем при этом на “ты”, Печатью провидца клеймен, И мысленным взором пронзает пласты Туманных грядущих времен.
В заношенной майке, в дырявых штанах, О мыле забывший давно, И что прозревает он в тех временах, То смертным понять не дано.
И нам, если честно, давно уже пох, Довольным убогой судьбой, Чего он нароет там в толще эпох, Спускаясь в свой черный забой,
На ощупь пером по бумаге водя, Уснуть не давая уму. А если с цепи вдруг сорвется бадья — Туда и дорога ему.
|